Надеж рассмеялась. Два удара ручкой вилки по пробке, и она провалилась внутрь бутылки.
Секунда удивлённых глаз девушки, затем её радостный вскрик:
— Урей! Да здравствует флот Республики! — она захлопала в ладоши.
С чувством достоинства поклонился и разлил по глиняным кружкам бордовый напиток. На столике появился хлеб, масло, вареные яйца. Мы шутливо чокнулись и выпили.
Она поставила на стол почти пустую кружку. Посмотрела на меня невесёлым взглядом.
— Когда вы вернётесь обратно?
— Не знаю, — я сказал правду. — Даже не знаю, вернёмся ли мы вообще.
Она отломила кусочек хлеба и начала его разглядывать.
— У меня здесь нет никого из знакомых, — Надэж продолжала смотреть на ноздреватый кусочек в своей руке. — Сегодня депортировали на Сицилию всех пассажиров с «Ливорно» — там были все итальянцы. Пассажирское сообщение с Ливией прекращено, с Францией приостановлено, — она подняла на меня глаза. Мне показалось, что её большие карие глаза смотрят сквозь меня. — Я застряла здесь навсегда.
Она сжала зубами свой кусок хлеба, потом резко потянула оставшийся в руке край куска вниз. Тягучий мякиш разорвался, её рука, упав вниз, ударилась об стол. Надэж как будто этого не заметила.
— Как у тебя с деньгами? — мне хотелось вывести её из прострации, перейдя на прагматичные темы.
Надэж, молча, жевала свой ломтик хлеба. Затем до неё начал доходить смысл моего вопроса. Она сглотнула.
— С деньгами? — в глазах появилась осмысленность.
— Да с деньгами, — повторил я.
— Хорошо, — она говорила как-то медленно, растягивая слова. — Поменяла все франки на фунты. У меня теперь их много, — она кивнула на тумбочку.
— Тогда ты продержишься до восстановления сообщения с Францией, — ободряюще заявил я. Потом добавил: — Дам тебе на всякий случай ещё двадцать пять фунтов, — и полез в карманы.
— Нет, не надо. Мне надо попасть к Жоржу, — Надэж покачала головой и снова отломила кусок хлеба.
Я выложил несколько банкнот и монет на стол. Она равнодушно посмотрела на них.
— Убери, они тебе нужнее. Давай лучше выпьем, — Надэж кивнула на бутылку, я снова разлил вино по кружкам.
Откровенно говоря, мне не нравились перепады её настроения от веселья к тоске и наоборот. Да и кому это может понравиться? Хотелось хоть как-то её поддержать, оживить. Мы выпили. Опять она поставила на стол почти пустую кружку.
— Тебе надо возвращаться в Тулон, — я опять взял деловой тон.
Отрезав кусок хлеба, намазал его маслом и положил бутерброд ей на тарелку.
— Мне надо вернуться к Жоржу, — она упрямо замотала головой, глядя на бутерброд в своей тарелке.
— Ну, пойми, Надэж. Все дипломаты после объявления войны будут депортированы во Францию, в том числе твой муж. Ты встретишься с ним только во Франции. Ты меня понимаешь?
От неё не было никакой реакции.
— Домой пароходы уже не идут, — наконец, произнесла Надэж. Она подняла на меня глаза.
— Ты можешь договориться о транспортировке на военном борте, — попытался предложить выход из ситуации.
— В Ла-Валетте нет французских кораблей, — Надэж сложила руки на столе и положила на них голову, упёршись подбородком. Взгляд отстранённый. Затем она снова заговорила: — Ты знаешь, Викто́р, кроме французской литературы я ещё изучала в Парижском университете сестринское дело.
Я молчал, ожидая продолжения: «К чему это она?»
После паузы парижанка продолжила:
— Литература здесь никому не нужна, особенно французская, — я протестующе замахал руками, но она не обратила на это никакого внимания. — Поэтому должна устроиться в клинику или больницу. Мне надо на что-то жить.
— Нет, не надо так, Надэж, — я придал голосу ободряющие нотки. — У тебя всё будет хорошо. Ты скоро вернёшься домой. Там тебя встретят муж, родители. Поверь мне. Ты будешь вспоминать Мальту как весёлое приключение.
Она покачала головой как китайский болванчик.
— Налей вина, пожалуйста, — она смотрела на свою пустую кружку.
— Думаю, нам достаточно, — попытался урезонить её.
— Тогда я сама. Это не вежливо с твоей стороны, — Надэж протянула руку к бутылке. Потом встретилась с моим укоряющим взглядом. Вздохнула, уронила руку на полпути. — Ты прав, — она взяла бутерброд и начала его жевать. Понемногу её глаза снова заблестели. — Куда уходит ваш корабль?