Так протекал час за часом, бокал за бокалом. Полукруглые арки над колоннами галерей, крики ослов, томная жара, шелест бормотания за соседними столиками — всё это заставляло меня снова почувствовать отчуждённость от внешнего мира. Я как будто находился в какой-то восточной сказке. В памяти всплывали книжные образы из «Альгамбры» Ирвинга Вашингтона.
Время клонилось глубоко за полдень, и нам необходимо было возвращаться на судно. Осторожно перебирая ногами, мы отправились в обратный путь. Шли медленно, поддерживая друг друга; останавливались, восхищённо рассматривая проходивших мимо европейских дам, задираясь к попадавшимся навстречу британским солдатам. Иногда Папаша Гийом вдруг замирал, показывая то на здания, то на пальмы.
— Ты не поверишь, Малыш, но в Марселе такое же, но лучше и больше.
Но никто не обращал на нас особого внимания, поэтому мы добрались до «Бретани» живы и здоровы, но держались на ногах неуверенно.
К нашей огромной радости «Бретань» снова стояла около причала. Очевидно, рано утром намечалась погрузка. Мы начали орать, призывая спустить трап. Наконец, выглянул Жак. Посмотрев на нас, он всё понял, и через минуту мы, раскинув руки в стороны и смешно балансируя на узком мостике, двинулись на корабль. Под смех вахтенного наша пара вскоре оказалась на судне. Мягко толкая в спины, добродушный представитель вечно гонимого народа проводил нас до каюты. Но по пути Папаша Гийом периодически останавливался и, развернувшись лицом к Жаку, указывал пальцем в небо и вопрошал, за что они распяли Христа, или почему их ненавидит Гитлер. Яков-Жак только улыбался и, продолжая подталкивать нас, кивал в сторону нашей каюты. Мы топали к нашей каморке, и перед тем, как нырнуть внутрь, мой наставник похлопал нашего провожатого по плечу.
— Не бойся, Жак, марсельцы не дадут тебя в обиду. Гитлер пускай слюни подберёт. Ты понял? — схватив за грудки вахтенного, Папаша Гийом требовательно смотрел ему в глаза.
Я потянул стармеха за собой. Так и не дождавшись ответа от матроса, он вкатился в каюту вслед за мной. Я успел только крикнуть Жаку через плечо:
— Как там Джали?
Ответа не расслышал — только мельком увидел сложенные уточкой пальцы: «Всё хорошо!» А потом было плавное падение на лавку, и окружающий меня мир исчез…
Через какое-то время очнулся. Голова гудела, и тошнило: мне было не очень хорошо — хотелось на свежий воздух. Кряхтя, поднялся и, слегка покачиваясь, двинулся наружу, касаясь руками стен, — так легче держать курс. Дополнительный ориентир — громкий храп Папаши Гийома.
Минута — и вот она, палуба. Перегнувшись через фальшборт очистил свой желудок в море. Всё-таки надо признать, что я не такой бывалый морской волк, чтобы выдерживать такие нагрузки. Совершив не самую приятную процедуру (но, зато, какое облегчение!), хотел уже отправиться назад, в каюту, когда кто-то снизу меня окликнул:
— Эй, моряк. У тебя началась морская болезнь?
Я остановился и снова схватился за край фальшборта. Голос снизу продолжил:
— Не рановато? Вы ещё в море не вышли, а ты меня уже забрызгал.
Какой-то чёртов шутник нашёлся.
— Проваливай! — в моём состоянии вступать в перепалку с незнакомцем не хотелось.
Однако мужчина на пирсе не успокаивался:
— Я по делу.
— Приходи завтра и будет тебе дело, — моя слабость во всём теле диктовала мне непреодолимое желание вернуться в каюту.
— Мне нужен матрос Викто́р Ракито́ф, — выкрикнул мужчина.
Мне было не до сантиментов.
— Какого дьявола тебе нужно от него?
— Я Жорж Лаваль. Мне сказали, что он знает о моей жене Надэж.
Совсем о нём забыл. Принёс же его сатана в самый неудобный момент. Но делать нечего.
— Это я, — пришлось признаться.
Белый силуэт замахал руками.
— Месье Жарден рассказал мне, что Вы знаете о моей жене, — он продолжал махать рукой.
«Вот повезло! Как мне с ним разговаривать?» — я был в растерянности.
— Подождите. Позову вахтенного, — всё-таки я ответил, сконцентрировавшись на своих дрожащих ногах. Надо подняться в рулевую рубку, к Жану: только он вправе спускать трап. Но я стиснул зубы и попытался твёрдой походкой вскарабкаться на мостик.
Жак вперился в меня удивлённым взглядом, но я успокоил его, постаравшись напустить на лицо непринуждённое выражение. Объяснил ему ситуацию. Он понятливо кивнул и отправился вниз. Мне же нужен был только небольшой привал, и для этого я воспользовался капитанским креслом — хотя бы на пять минут. Пять минут, тусклый свет потолочного плафона, прикрыл глаза, нахлынула темнота…
Кто-то тряс меня за плечо, открыл глаза — передо мной стоял Жак.