Вздрогнул — что-то разбудило меня. Спал я, очевидно, долго: за окном уже стемнело. Из коридора слышался какой-то шум. Именно он, наверное, меня и разбудил. Ещё не отойдя полностью ото сна, встал с кровати и потёр глаза кулаками — хоть как-то проснуться. Натянув ботинки, быстро затопал к двери. В коридоре явно кто-то ходил. Распахнув дверь, остановился на пороге: этот кто-то стоял в прихожей, В сумраке мне показалось, что это была женщина, стоявшая ко мне спиной. Пока привыкал к освещению в коридоре или, точнее сказать, к его отсутствию, женщина повернулась ко мне лицом. Я сразу её узнал. Хотя кто ещё мог здесь появиться? Это была Найдин. Моя соседка.
Инстинктивно подвинулся в проёме двери в сторону, пропуская скудные лучи заката в коридор. В их свете мне удалось разглядеть девушку: длинные чёрные волосы были собраны в пучок, лицо похудело и осунулось, резко выделяющиеся скулы подчёркивали последнее, что осталось от старой Найдин — искрящиеся чёрные угольки глаз. На ней было надето серое платье с чёрным фартуком, белый чепчик с красным крестом («Весь остров превратился в сплошной лазарет», — грустно заметил), но ещё больше мне не понравился вид её правой руки — она была на перевязи. Тут же вспомнил о полученном ею увечье во время бомбёжки, эта деталь неприятно резанула меня. «Обязательно должно пройти», — уверил себя, понимая, что это защитная реакция. Всё это пробежало в моей голове в течение какой-то секунды. В следующее мгновение я раскинул руки и с широкой улыбкой подскочил к девушке.
— Найдин! Я вернулся!
Соседка удивлённо смотрела на меня круглыми глазами: всё-таки моё появление было для неё полной неожиданностью. Она опустила руки, точнее сказать, левую здоровую руку. Я обнял её за плечи. Найдин откинула голову назад, её брови приподнялись, чепчик съехал набок.
— Викто́р? Ты вернулся? — она не успела принять свой обычный насмешливый тон. А может быть, она его потеряла? Надеюсь, что нет.
— Пусти, Викто́р. Ты раздавишь меня! — она засмеялась, я приподнял её и закружил вокруг себя. — Поставь, уронишь, — девушка упёрлась здоровой рукой мне в грудь. Я поставил её на ноги.
— Ну, ты и осёл! — рассмеялась Найдин, держа руку у меня на плече.
— Почему осёл? — широкая улыбка по-прежнему царила на моём лице.
— Потому что ты ходишь по одному и тому же пути, к одному и тому же месту, — она ткнула мне в лоб пальцем. — Только в этом месте нет ни капусты, ни моркови.
— Может быть, когда-нибудь появится? Осёл — животное настойчивое, — я подмигнул Найдин.
— Вряд ли — она вздохнула, потом вскинула на меня блестящие глаза. — Но чай и кусок хлеба для тебя найдётся.
Вспомнил о банке бобов, полученной от Канинхена.
— А у меня есть консервированные бобы. Неужели будет пир? — на моём лице, наверное, отразилось предвкушение предстоящего события.
— Нет, — она покачала головой, — консерву оставь. Она тебе ещё пригодится. Мы просто попьём чай.
Я пожал плечами.
— Чай так чай. Главное, чтобы компаньон был приятный.
— Это как получится, — Найдин озабоченно посмотрела на свой фартук. — Но сначала мне нужно постираться.
— Ты же помнишь, что без моей помощи ты не справишься, — засмеялся я, припоминая тот случай, когда очутился в душе вместе с моющейся соседкой.
Однако девушка не улыбнулась. Наверно, Найдин поняла мою шутку по-своему. Она как-то испытывающе посмотрела мне в глаза (возможно, она заметила, как я старательно отводил взгляд от её руки на перевязи).
— Хорошо, только разреши мне переодеться, — не ожидая моего ответа, девушка скрылась в своей комнате.
Уже через пять минут я под руководством соседки тёр об стиральную доску её фартук и рабочее платье в жестяном тазу, используя в качестве мыла смесь песка и соды.
— Тебе тяжело. Позволь, мне самой, — иногда повторяла она, глядя на меня. Я не обращал внимания, продолжая полоскать ткань в мутной воде.
Иногда я оборачивался к девушке, мой взгляд пробегал по ней, но всякий раз невольно останавливался на её перевязи: «Тяжело ей приходится, наверно, с одной рукой», — однако говорить на эту тему сейчас не хотелось, хотя и знал, что разговор об этом состоится. Но человеку свойственно надеяться на лучшее, поэтому часто оттягиваешь моменты объяснений, боясь утратить последнюю надежду. Так иногда хочется, чтобы всю жизнь надежда ограждала тебя от ударов судьбы. Но… надежда тебя не оградит, а лишь оттянет неизбежное. Горько усмехнулся: «Есть надежда, что умрёшь раньше, чем рухнет твоя надежда», — с этой мыслью попытался отогнать невесёлые рассуждения. Прополоскав и выжав, отдал ей платье и фартук. Девушка побежала на балкон. Последовав за ней, вошёл в её комнату. Здесь всё осталось по-прежнему: чисто, скромно, аккуратно, знакомые салфетки от мадам Марго.