Я проснулась вся в поту, влажная простыня сбилась в комок. Кое-как я расправила ее, снова легла и, как ни странно, опять заснула.
Проснулась по будильнику, быстренько приняла душ и поехала на работу. Вышла пораньше, чтобы зайти в кафе и позавтракать. Есть хотелось ужасно, так что обычный тост и чашка пустого чая совершенно не решали проблемы.
Можно, конечно, сделать себе большой калорийный бутерброд или поджарить яичницу из трех (!) яиц, а также сварить большую чашку кофе с молоком, но мама учует запах жареного или проснется от шума кофеварки и явится на кухню. Снова начнет обсуждать мою новую прическу, в результате не удастся толком позавтракать или же я вообще опоздаю на работу.
Так что я прошла два квартала и возле метро зашла в сетевое кафе. Народу по раннему времени там было немного, люди быстро пили свой утренний кофе и убегали.
Я заказала завтрак, потому что официантка клялась и божилась, что приготовят его быстро. И не обманула.
Когда я увидела огромную тарелку с омлетом, а еще там были грибы, маринованный огурчик и помидоры, то в глубине души шевельнулось былое чувство. Говорила уже, что утром не могу съесть ничего, кроме пустого тоста и чашки жидкого чая.
То есть так было раньше. Вот как будто что-то блокировало горло и пищевод, не могла ничего проглотить.
Сейчас я прислушалась к себе и сглотнула. Не было ничего, кроме ужасного всепоглощающего желания есть. Причем как можно больше.
Не успев удивиться по этом поводу и едва держа себя в руках, чтобы не наброситься на еду с голодным рычанием, как волк на отбившуюся от стада овцу, я мигом смолотила (это выражение моей няни Сины, что-то частенько я стала ее вспоминать) завтрак, запила все большой чашкой капучино и побежала на работу.
К счастью, я пришла в редакцию первой и проскользнула в свой уголок, так что никто не заметил моей новой прически и не стал ее обсуждать… до поры до времени.
Потому что примерно через час из кабинета Главного донесся, как всегда, недовольный, сиплый голос Бурнуса:
— Вороновская! Зайдите!
Похоже, для меня началась новая жизнь. Главный не только вспомнил о моем существовании, но завел привычку вызывать меня каждое утро.
На этот раз я не стала испытывать его терпение и сразу же отправилась в кабинет.
При этом мне пришлось пройти мимо стола Натэллы Васильевны.
Натэлла увидела меня — и челюсть у нее отвисла. Вот честное слово, всегда думала, что это — образное выражение, но в данном случае челюсть у Натэллы отвисла так сильно, что подбородок находился в области декольте, и я разглядела даже, что вместо своих зубов у нее протез. Натэлла по моим глазам что-то поняла, спохватилась и постаралась закрыть рот, но это ей не удалось, протез застрял.
Это было мне на руку: с отвисшей челюстью она ничего не смогла сказать, и я без помех добралась до кабинета Бурнуса, краем глаза заметив, что Натэлла пытается задвинуть челюсть на место.
Бурнус оторвался от компьютера, увидел меня… и его круглые очочки свалились на стол. Бурнус громко сглотнул, надел очки и еще раз внимательно взглянул на меня.
— Да я это, я! — поспешила я развеять отпечатавшиеся на его лице сомнения.
— М-да… — протянул Бурнус. — Действительно вы… а раз так — вот вам задание. Поезжайте в Михайловский замок…
У меня на мгновение возникло ощущение дежавю — точно то же самое он говорил мне вчера. И чем это кончилось…
— Я там уже была.
— Я в курсе. Потому вам и карты в руки. Поедете туда снова и подробно разузнаете, что выяснилось за это время. Узнаете все, что можно, о жертве преступления, о том, как продвинулось следствие, найден ли виновный… в общем, все, что можно. С вами поедет Порфирьич, он сделает фотографии. Жду от вас статью примерно на десять тысяч знаков, с фотографиями…
Он говорил ровно то же самое, что во сне! Бывает же такое!
Я уже хотела что-то ответить, но тут на столе у Бурнуса зазвонил телефон.
Главный редактор снял трубку, поднес к уху и тут же отодвинул ее подальше, потому что голос в трубке был очень громкий и резкий. Хотя и женский.
— Газета «Помойка»? — гаркнул этот голос.
— «Мойка», — привычно возразил Бурнус.
— Не важно. С вами говорит следователь Камнеломова. Мне поручено дело об убийстве в этом… как его… в общем, в музее. Поэтому хочу вас предупредить — никаких публикаций без моего ведома, и самое главное — никаких фотографий.
— Но наши читатели ждут информацию…
— Подождут. Дело серьезное, так что имейте в виду — все согласовывать лично со мной! Поняли?
— Понял… — вздохнул Бурнус. — Это всё?