Когда я так решила, я с облегчением поняла, что все-таки не люблю его, раз с такой легкостью приношу жертву. Если бы я любила — о, я бы наплевала на все, ждала бы, когда она опять попадет в клинику; условности, мораль, совесть были бы для меня пустым звуком. Он принес жертву и я с радостью сделала бы это, лишь бы нам хоть изредка быть счастливыми… Мне вдруг ужасно захотелось испытать такое чувство. А ведь что-то же намечалось такое, что-то уже было, как тоненькая ниточка, между нами, ведь не просто же сексуальное влечение… Мы вели себя, как будто ничего не случилось: так же разговаривали, так же целовал он меня по утрам, здороваясь, но мы уже не улыбались, глядя друг на друга в зеркальце заднего вида. Сергей знал, что я скоро уезжаю надолго. У меня оставался только один выходной. В субботу, остановившись, как всегда, на остановке, он спросил:
— Катерина, поедешь завтра со мной? — и добавил, — В последний раз!
— Да, — ответила я, даже не поинтересовавшись, куда.
Утром Сергей заехал за мной. Мы ехали долго, машина с мягким шуршанием скользила по асфальту, в открытое окно залетал теплый ветерок, была уже середина мая. Наконец, свернув с автострады, машина остановилась на высоком берегу Оки. Внизу заросли ракиты подступали прямо к воде, открывая только крохотный песчаный пляжик, трава на лугу была молодой и ярко-зеленой, перелески обнимали луг с трех сторон, а за Окой расстилались бархатные пастбища, на которых коровы смотрелись дрезденскими статуэтками. Я пошла побродить по лесу. Фиалки на солнечных полянах были ярки, а под деревьями — нежно лиловы, я машинально срывала их. Я очень люблю весну в средней полосе, она такая нежная и грустная, может это кому-то покажется странным, но мне весной всегда немного грустно. Я вернулась к машине, Сергей уже зажег костер. Допивая кофе, он пристально смотрел на меня, пытаясь угадать по моему лицу, на что ему надеяться. Не могла же я быть такой свиньей, я улыбнулась ему, потянулась соблазнительно и спросила, скоро ли ему нужно возвращать машину.
— Катерина, ты меня жалеешь? — он тут же разгадал мою тактику.
— Могу я не объяснять, какие желания и слабости толкают меня к тебе? Это не по-джентльменски, заставлять женщину раскрывать тайные страсти. Не могу же я прямо бухнуть: я тебя хочу! Ну вот, теперь я должна буду стыдливо оттолкнуть тебя и прошептать: вы неправильно меня поняли, я приличная женщина!
Сергей засмеялся.
— Ты замечательная! Вот кому-то достанется такое сокровище! Катерина, ты даже не представляешь, какое ты чудо.
— Мне нужно сказать ответный комплимент? Ты лучший мужчина, который умеет варить кофе! Ты делаешь это даже лучше, чем целуешься! Целоваться тебе нужно еще поучиться.
Он потянулся ко мне, я, смеясь, отпрянула… Я делала все это без усилий, мне и самой хотелось за игрой спрятать растерянность. Я шутя построила иллюзию для нас и мы с облегчением оба приняли ее за реальность, хоть на час забыв о суровой правде жизни. Просто все было чуть нежнее, чуть печальнее, чуть отчаяннее, чем раньше. Что-то ускользало от нас в этот момент и я догадывалась, что: возможность жить вот так, в счастливой свободе, как другие люди, не чувствуя за спиной неумолимого долга. Он все ласкал и целовал меня без конца, а когда мы ехали к городу, сказал просто:
— Ты помогла мне прожить это время, спасибо! Когда ты вернешься, я буду с ней, тебе лучше бы об этом не знать… Прощай, моя хорошая! Я должен нести это сам.
— Я желаю тебе удачи! Ты сильный, ты выдержишь! Я верю, что у тебя все еще будет впереди.
3
Через неделю мы с Соней и Татьяной Андреевной улетели на Мальту. У меня горели глаза. Я представляла, как мы будем там жить на берегу, загорать и купаться, изредка ездить в Ла-Валетту и бродить с Соней по крепости, по старинным соборам, заходить в маленькие магазинчики для туристов, чтобы поглазеть на пестрые сувениры… Я немного почитала о Мальте, в доме оказались только туристские проспекты, но и этого на первое время хватило. Прилетели мы вечером. В суете город я почти не разглядела. Когда мы погрузились в такси и я проследила, чтобы ничего не было забыто и Соня со своим медведем усажена, я повернулась наконец вперед и увидела дорогу, обсаженную цветущим кустарником, петляющую между белых каменистых холмов, поросших зеленью, слева, то далеко, то совсем близко, синело совершенно неправдоподобное море и среди цветущих деревьев белели беломраморные виллы. Такси свернуло с шоссе на подъездную дорогу и остановилось перед такой же виллой, сложенной действительно из белого мрамора.