Здесь Мальфрид нашел отрок, присланный с приказом от Сванхейд: налить пиво в кувшин, одеться и идти в гридницу подавать. Едут гости. Посмотрев на себя – мука даже на бровях! – Мальфрид побежала умываться, не спросив, что за гости. Мельком заметив среди вошедших у ворот красную с золотом шапочку посадника Вестима, спряталась за угол и подождала, пока пройдут. Теперь ей негоже людям в таком виде показываться, она уже не ключница-рабыня!
Сперва надо было наведаться в поварню: распорядиться, что поскорее подать. Умывшись, Мальфрид переменила простую сорочку на нарядную, синюю, надела светло-голубой хенгерок с отделкой серебряным тканцем и желтым шелком. Хоть сейчас и не пир, но посадник – уважаемый человек, внушала она себе. Но знала: дело в другом. Вестим, явившийся почти прямо из Киева, сейчас олицетворял для нее сам Киев. Она волновалась почти так же, как если бы в гриднице сидел в ожидании пива боярин Острогляд, или Болва, или Одульв, или Лют Свенельдич. Кто-то из прошлой жизни, перед кем никак нельзя ударить лицом в грязь! Принялась расчесывать кос у – от волнения запутала гребень в волосах. Пришла Провора, отобрала гребень, велела сидеть смирно, стала сама ее чесать.
Колосок поднялся с расстеленной медвежины, где играл, и поковылял к ней, держась за лавку. На последних шагах он отважно оторвался от опоры, шагнул два-три раза и с радостным криком упал Мальфрид на колени. Она подхватила его, удерживая, однако, на полу – светло-голубую шерсть было слишком легко замарать. Дитя смеялось, показывая два первых зуба, будто зернышки, и Мальфрид смеялась с ним заодно. Колосок быстро рос и был крепок, а личико его, в окружении золотистых волосиков, казалось ей светлым, как солнце. И не подумаешь, что родился он в мрачной дебри, будто в бездне…
Но вот наконец она, совсем готовая, прошла через двор по мосткам к гриднице. Служанки уже принесли пиво и поставили кувшин на край стола. Мальфрид вошла и обнаружила, что все же опоздала: чаши стояли на столе, ожидая живительного дождя, а у хозяйского края слышался оживленный говор.
– Я не стал объявлять этого при словенах, но тебе скажу, – услышала она суровый голос Вестима, – пока еще не поздно избежать губительной ошибки…
Но не успела Мальфрид удивиться, к кому это он обращается так жестко, как заметила напротив посадника, по левую руку от Сванхейд, сидящего Сигвата. Даже застыла на месте от изумления. А этот откуда взялся? Сванхейд не говорила, что ждет племянника. Однако вот же он, в нарядной синей рубахе и в красном плаще, заколотом на боку крупной позолоченной застежкой с самоцветными камнями – греческой работы. Греческим же шелком была обшита его синяя шапочка на длинных, слегка волнистых светлых волосах.
Хозяин Варяжска, сейчас чуть менее сорока лет, был вторым сыном покойного Ветурлиди и получил наследство после старшего брата, Фасти. Еще три младших брата жили с ним. Двадцать лет назад Фасти и Сигват ходили на греков вместе с Ингваром и побывали под «греческим огнем», о чем и сейчас еще Сигват любил рассказывать на пирах.
– Не следует тебе думать, что если вы с князем в родстве, то он не помнит о своих правах или позволит родичам их не соблюдать, – продолжал Вестим. – Во всей Русской земле, от Варяжского моря до Греческого, князь только один – Святослав, Ингорев сын. Все прочие, родня они ему или не родня, лишь его бояре, его слуги. И он не допустит никакого своевольства и никакой попытки противиться его замыслам. Ты владеешь правом собирать дань с Луги. Но если ты не соберешь с нее войска, то и дани ты лишишься. Святослав желает быть полным хозяином во всех своих землях и будет.
Приблизившись плавным неслышным шагом, Мальфрид наполнила пивом чаши и рога – Вестиму, Сигвату, его брату Исольву, Беру, Шигберну, Торкилю и Храбровиту, не пролив ни капли на стол или на колени сидящим. Захваченные разговором, гости ее не заметили, лишь Вестим коротко кивнул в благодарность. Присутствие Храбровита несколько удивило Малфу – словене не бывали у Сванхейд запросто, – но потом она взглянула на Сигвата и догадалась: тот его и привел.
– Ты слышала, хозяйка? – Сигват обратился к Сванхейд и даже слегка выставил палец в сторону Вестима. – Твой киевский внук, а мой брат Святослав нас всех уже объявил своими холопами!
– Он назвал вас своими боярами, это я слышала. Если не вовсе оглохла под старость.
– И он тебе не брат, – пробурчал Бер себе под нос.
– Не велика честь зваться боярами, но быть бесправными, как холопы! Кто же я буду, если стану рабски повиноваться любому приказу!