Избранный жанр позволяет автору уснастить роман приключениями, напоминающими уже не только Дефо, но и об «Острове сокровищ» Стивенсона. У здешней крепости аналогичные атрибуты — палисад, подъемный мост, две крепостные стены. И напряженное ожидание схватки с бандитами.
У робинзонады есть, однако, свои издержки. В биографии мальвильской утопии ощущается несколько чрезмерное благополучие. Даже трагичность общей ситуации не в состоянии устранить привкус патриархальной идиллии. Конечно, читателю доставляет радость, что жизнь милых его сердцу героев начинает налаживаться, но согласуется ли это с реализмом — пусть даже и фантастическим? Повторим вопрос: «Что было бы, если бы?..» Если бы бомба оказалась не «чистой», а вызвала бы радиоактивные осадки, обрекающие человека на медленное умирание… Если бы в Мальвиле сошлись не друзья детства, к тому же добрые люди, а люди всякие, хорошие, плохие… Если бы, как это обычно бывает в стрессовых ситуациях, вспыхнули раздоры, необъяснимые приступы раздражительности и злобы… Автор обходит эти вероятности. Возможно, он делает это для того, чтобы подчеркнуть свою исходную оптимистическую позицию — веру в доброту человека, в любовь как средство сплочения, в естественность и даже неизбежность солидарности.
Впрочем, Мерль объясняет судьбу Братства еще и присутствием во главе его незаурядной личности — Эмманюэля. Социология малых групп действительно свидетельствует: в стрессовых ситуациях выделение лидера неизбежно — иначе группу может постигнуть трагический конец. Причем таким лидером далеко не всегда оказывается официальный, ранее назначенный руководитель группы, ибо непредвиденная ситуация требует от лидера соответствующих, не предусмотренных заранее качеств. Прямое, «командное» давление при отсутствии традиционных санкций способно вызывать лишь неповиновение и потому должно быть заменено эмоциональным воздействием на ведомых. Здесь уже недостаточно просто ума, знаний, организационных способностей; не менее необходимым оказывается демократический стиль поведения лидера, тактичный подход к каждому человеку в отдельности, умение убеждать людей. Всеми этими качествами автор и наделяет Эмманюэля.
У него твердый характер, но он мягок с товарищами, стремится до конца понять их. Приняв решение, он осуществляет его без колебаний, хотя и не чужд рефлексии. Он целеустремлен, но это не означает неразборчивости в средствах. Он не боится признаться в своих слабостях, но умеет ими управлять. Став лидером, он остается человеком — его совершенно не портит власть. Напротив, он сам ее сознательно ограничивает.
Это уже нечто большее, чем лидер малой группы. В образе Эмманюэля явственно проступают черты идеального политического лидера, достойного коммуны, которую он возглавляет. Хотя Мерль как писатель-реалист, к тому же искушенный в политике, допускает для Эмманюэля и тонкое лукавство, и политические маневры, которые ригорист[72] Тома объявляет макиавеллизмом.
Первый в истории политолог Платон, рассуждая о государственных добродетелях, считал важнейшей из них справедливость, под которой разумел, однако, способность властителей установить строгую иерархию в обязанностях граждан. Каждый должен был знать свое место. Мерль понимает справедливость лидера совершенно иначе — как способность оставаться равным среди равных, поднимая, а не принижая других. В этом он видит истинное и заслуженное величие вождя.
Один из героев Мерля заявляет в эпилоге, что «в одном коллективе не должно быть двух руководителей — духовного и мирского». Между тем вся история человечества, напротив, свидетельствует о том, что принцип разделения и ограничения власти существовал испокон веков во многих примитивных обществах и на самых ранних ступенях цивилизации. Достаточно вспомнить о племенных вождях и жрецах, ревниво оберегавших свои прерогативы, о двух царях и эфорах[73] в древней Спарте, о двух консулах и народных трибунах в Древнем Риме, о других аналогичных институтах, служивших хоть какой-то, пусть исторически и социально ограниченной гарантией для управляемых от злоупотреблений и произвола со стороны власть имущих.
В основе драматических событий романа Мерля заложено столкновение двух противоположных принципов общественного строя, на которых уцелевшие от термоядерной войны разрозненные группы людей пытаются возродить цивилизацию. Если один из них олицетворяет коммуна Мальвиля, то другой — это теократическая диктатура авантюриста Фюльбера, узурпировавшего власть в городке Ла-Рок и порабощающего его население посредством изощренного духовного и примитивного физического насилия. В Фюльбере органично сплавлены черты средневекового монаха-фанатика и современного политикана-демагога. «Нацист! Эсэсовец!» — бросает ему в лицо непокорная учительница Жюдит. Андре Стиль не без причины усмотрел в образе этого священника-самозванца, растлевающего души своих сограждан, параллель с Гитлером. Действительно, стремление и умение фашизма играть на темных страстях толпы общеизвестно. Этим образом Мерль с полным основанием указал на сохраняющуюся, к сожалению, и по сей день опасность манипуляции людьми и появления тиранов. Мерль, очевидно, прав и в том, что культурно-этическое начало в человеке, укрепленное развитием цивилизации, все же более уязвимо, чем биологическое.
72
Ригоризм — суровое, непреклонное соблюдение каких-либо принципов, правил, преимущественно в вопросах нравственности, исключающее какие либо компромиссы, учет других принципов, отличных от исходного, и т. п. —
73
Эфор — в древней Спарте — один из пяти ежегодно избиравшихся представителей народного собрания, наблюдавших за действиями царей и администрации. —