Живописец разглядывал Валин рисунок, сравнивал его со своим. С детства ему хотелось рисовать картины, большие картины, правдиво рассказывающие о жизни людей. Ничего из этой мечты не вышло… Вздохнув, он сказал:
— Ты хорошо написала, девочка. У тебя-то сапог настоящий. А я малюю, не считаясь с натурой. На вывеске всё сойдёт!.. Ну как, завтра придёшь?
— Завтра — воскресенье. Мы к папе на свидание пойдём! Его всё не выпускают!..
В тюрьме Столбова узнала, что суд над Димитрием и его товарищами, наконец, состоялся. В приговоре было сказано: «За подстрекательство к забастовкам в военное время сослать на три года в Сибирь». Горько плакала она, и Валя вместе с нею. Правда, девочка не представляла себе, что такое ссылка, и о Сибири она ничего не слышала. Одно ей было понятно: папу, любимого, самого лучшего папу она не увидит долго, долго.
Тяжёлым было последнее свидание. Опять, как и прежде, между ними стоял часовой. Он даже не позволил Столбову обнять на прощание жену и дочь. Но Валя выждала минутку, когда часовой отвернулся, бросилась к отцу и повисла у него на шее.
— Не забывай меня! — шепнул Димитрий и крепко поцеловал дочку.
Мать возвратилась из тюрьмы, обливаясь слезами. Валя не плакала. Молчаливая, погружённая в недетские думы, сидела она с Мурзиком на коленях.
«„Не забывай меня“, — мысленно повторяла девочка. — Да разве я могу забыть папу?..»
Она ещё больше возненавидела тюремщиков и решила, что будет так же бороться за правду, как её отец.
Глава третья
Всю ночь Евдокия Ивановна металась в жару, а на следующий день её увезли в больницу. Валя осталась одна в маленьком домишке. Отец Лены, иногда навещавший Столбовых, хотел увести девочку к себе, но она сказала:
— Я буду работать, чтоб помогать маме.
— Куда тебе! От горшка два вершка, а задумала помощницей стать! — с удивлением сказал рабочий. Девочка смотрела на него серьёзно и твёрдо.
«Вся в отца!» — подумал он, но повторил:
— Пойдём к нам. С Леной тебе весело будет. Да и кошку с собой захватить можешь.
Но Валя рассказала ему про Алексея Алексеевича, про то, как часто она помогала ему.
Кончикова многие хорошо знали. Почти все вывески в городе были написаны им. Выслушав Валю, рабочий сказал:
— Ну что ж, сведи меня к твоему живописцу!
Алексей Алексеевич охотно взял Валю в ученицы. Он обещал кормить её и платить два рубля в месяц.
— Если хочешь, — живи пока у меня. Постели себе на сундуке в кухне!
— Нет, мне домой надо! Там Мурзик, и мама скоро вернётся.
Рано утром Валя прибегала к Алексею Алексеевичу. Она скоро привыкла к своим обязанностям и даже научилась немного ворчать на своего доброго живописца:
— Дядя Алёша, вот вы опять бросили кисти на пол. Вот же банка с керосином.
— Забыл, Валюша! — добродушно признавался тот, наколачивая железо на деревянную раму. — А что мы с тобой сегодня делать будем?
— У вас же две вывески не кончены: одна — для булочной, другая — для гробовщика.
— Верно, верно!.. Я займусь разметкой букв, а ты мне почитаешь.
Лена давно перестала ходить к своей ученице:
— Некогда мне! Уроков много, да и мама ворчит, что я ей мало помогаю.
Валя успела научиться читать по складам. На этом и кончилось её обучение. Уходя, Лена показала ей цифры, ткнула в букварь и сказала:
— Если писать захочешь, — смотри вот сюда. Это «прописи». С них и срисовывай буквы.
Читать Валя скоро научилась довольно сносно и охотно читала вслух, когда закончит растирать краски и приготовит всё нужное хозяину для работы.
Однажды Алексей Алексеевич принёс откуда-то маленькую книжку с пожелтевшими страницами. Она называлась: «Картины из истории детства знаменитых живописцев».
— Это старинная книга, — объяснил он Вале. — Она напечатана семьдесят лет тому назад. Тогда еще и меня на свете не было!
Девочка бережно перелистывала толстые, плотные страницы. Перед каждым рассказом вклеена цветная иллюстрация, изображающая маленького итальянца, испанца, француза. Из всех этих мальчиков потом выросли великие художники.
Валя залюбовалась прекрасной женщиной в нарядном платье. Ласково обняв за плечи бедно одетого мальчугана, та подвела его к седому художнику. Тот с палитрой и кистью в руках сидел перед мольбертом.
— Читай вслух! — попросил Алексей Алексеевич.
— «…Поздно вечером, по тропинке, которая вела из густого леса в местечко Корреджио, шла бедная женщина; она с трудом несла огромную вязанку дров…» — начала Валя рассказ о сыне дровосека. Мальчик тоже должен был стать дровосеком, но ему с детства хотелось рисовать. Его больному, измученному работой отцу казалось, что Антонио растёт бездельником.