10 февраля председатель испанского правительства Негрин и министр иностранных дел Альварес дель Вайо прибыли на самолете в Аликанте, откуда направились в Валенсию. Резиденцией правительства был избран Мадрид, куда собрались все министры республиканского правительства. 19 февраля было созвано заседание правительства, на котором были обсуждены важнейшие вопросы, связанные с обороной республики. В своем обращении к народу правительство приветствовало бойцов, героически отстаивающих Испанию от иностранных захватчиков и, упомянув героическую оборону Мадрида, призвало все население к упорной борьбе с врагами во имя спасения Испании.
Интервенция в Испании вошла в новый этап своего развития. Буржуазно-демократические Франция и Англия открыто стремились как можно скорее задушить республиканскую Испанию. Уже ставился вопрос, законно ли республиканское правительство.
Англо-французская политика «невмешательства», эта маска нейтралитета, была направлена на содействие не интервентам, а Франко, и имела целью оторвать, перекинуть, «переманить» Франко на свою сторону, укрепив свои позиции и свое политическое и экономическое влияние в Испании, тем самым аннулировать планы и усилия интервентов. Интервенты и понимали это не как пособничество им, а как обман и борьбу с ними за Франко.
Когда в результате французского и английского предательства Каталония и Менорка оказались в руках интервентов, маска «невмешательства» была сброшена, и правительства Чемберлена и Даладье от политики «невмешательства» перешли на позиции открытой интервенции. Англия и Франция рассчитывали на то, что Франко не обойтись без их финансовой помощи для восстановления хозяйства страны после его окончательной победы. В расчете на нее спор шел теперь о том, кому достанутся трофеи. Каждая из сторон стремилась обработать те группы внутри реакционного лагеря, на которые она рассчитывала опереться в борьбе против своих конкурентов. Таким образом, каждая из конкурирующих сторон надеялась, что именно ей предназначена роль хозяина и покровителя Франко. Уже в этот момент Англия видела, что «даже после того, как вооруженное сопротивление республиканцев будет окончательно преодолено и военные действия прекратятся, даже тогда не придется рассчитывать на ликвидацию внутренних раздоров и боев»[93].
Таким образом, в целях скорейшего удушения Испанской республики задачей французского и английского правительства была всемерная поддержка Франко и обработка общественного мнения для признания законности бургосского правительства. «По существу признание бургосского правительства является лишь выводом из политики невмешательства», — такую мысль старалась внедрить французская печать.
Вопрос о признании Франко становится очевидным и важнейшим вопросом, суть которого заключалась в выяснении, чем такое признание может быть обусловлено. Для выяснения этого вопроса и заключения соглашения Франко в Бургос была отправлена миссия Барара.
Между тем было объявлено об отмене французской воздушной линии Тулуза — Аликанте, чем прерывалось всякое сообщение между Францией и Испанской республикой, а английское правительство заявило о прекращении почтовой связи с республиканской Испанией. Италия послала новые войска в Ливию, что являлось прямым нарушением англо-итальянского соглашения. На запрос английского посла в Риме было заявлено, что это увеличение вооруженных сил потребовалось ввиду усиления французских войск в Тунисе. В это же время Германия и Италия оказывали давление на Франко и следили, чтобы Франко не соблазнился финансовыми предложениями Франции и Англии.
25 февраля 1939 г. в Бургосе было заключено соглашение между Францией и мятежниками. Согласно подписанному договору, золото республиканской Испании и военное снаряжение каталонской армии должны быть переданы мятежникам. Кроме того, должны были использоваться все средства, чтобы заставить испанских беженцев вернуться в Испанию. Франция обязалась выдать мятежникам республиканские суда, находящиеся во французских портах, и передавать те, что войдут в эти порты. В этот же день французская палата и английский кабинет санкционировали признание Франко. Мотивировку этого признания Даладье формулировал следующим заявлением в печати: