Если в данном случае взять вопрос по существу, то для непредубежденного человека, казалось бы, этот вопрос просто странно даже ставить. Можно ли всерьез говорить, что в борьбе марокканских племен с испанцами и французами последние оборонялись, а первые были виновниками войны? Всякий, не порвавший целиком и полностью с социализмом, с пролетарской точки зрения не может не видеть в самой постановке такого вопроса величайшей подлости, лицемерия и полной капитуляции перед классовыми интересами буржуазии. Но в данном случае, даже с точки зрения вышеуказанной теории, враждебная инициатива все-таки, несомненно, принадлежала французам. Попробуем восстановить фактический ход событий.
Немедленно после того, как стала выясняться невозможность для Испании удержаться в своей зоне, французское командование в Марокко, в лице маршала Лиотэ, начало проведение в жизнь ряда мероприятий по подготовке боевых действий с риффанцами. Еще осенью прошлого года маршал Лиотэ едет во Францию, чтобы путем непосредственного воздействия убедить правительство в неизбежности войны и в необходимости немедленного значительного усиления французской оккупационной армии в Марокко. При своем возвращении из Франции Лиотэ в беседе с журналистами заявил о необходимости для Франции проведения «некоторых операций по очищению от риффских контингентов полосы территории, пограничной с испанской зоной». Что это за территория и какое положение дела было в ней до начала франко-риффских столкновений?
Это — узенькая, километров в 20–30, полоска земли вдоль так называемой франко-испанской пограничной линии, захватывающей, между прочим, район небольшой реки Уэрги. Полоса эта никогда не занималась ни французами, ни испанцами. Никакой пограничной линии не существовало, и ее никто и не пытался проводить. Таким образом, даже самый вопрос о формальной принадлежности того или иного участка к территории французской или испанской зон является совершенно неопределенным. Что же касается фактического положения дел, то племена этой территории уже давно связаны с Риффом, и, в частности, долина Уэрги, отличающаяся своим плодородием, была житницей последнего. Осенью того же 1924 г. эти операции частично были проведены, и французы создали, примерно на расстоянии 20 км к северу от долины Уэрги, линию укрепленных постов, отрезавших риффанцам доступ в долину. Этим самым племена Риффа фактически обрекались на голодную смерть.
Мы располагаем сведениями и о тех взглядах, которых держался глава риффов Абд аль-Керим по этому вопросу. В английской газете «Times» от И ноября приводится корреспонденция из Танжера, освещающая этот вопрос с точки зрения риффов. Вот выдержки из нее:
«Абд аль-Керим заявляет, что район долины верхней Уэрги (северо-восточнее Феса), занятый недавно войсками французского протектората, был в момент этого занятия в полном и непосредственном подчинении ему, Абд аль-Кериму, и что, следовательно, это выдвижение французских войск на север явилось враждебным актом и представляет собой вторжение на территорию риффс- ких владений. Он считает, что граница французского протектората не распространяется к северу от того района, который французы фактически заняли к началу его (Абд-аль-Керима — М.Ф.) победоносного наступления на испанцев. Тогда оставалась, как и теперь, широкая полоса территории, не занятая ни испанцами, ни французами. Как будет считаться эта территория — принадлежащей к испанской или французской зоне, — для него совершенно безразлично, и этот вопрос касается только Франции и Испании. Риффское правительство никогда не признавало дробления Марокко на зоны влияния. Здесь есть только одно практическое доказательство законности: это — фактическая оккупация. Абд-аль-Керим довольствуется тем, что занимает этот пограничный район, а в какую зону он попадает и кто ее считает своей — испанцы или французы или те и другие вместе, — пусть они этим и интересуются. Он отказывается разыскивать отметки и французской, и испанской разграничительной линии в этом районе. Его войска, заявляет он, занимают в настоящее время эту не занимавшуюся никем раньше территорию, и он поэтому имеет законнейшую власть над населяющими ее племенами».
Корреспонденция дальше говорит о желании Абд аль-Керима урегулировать вопрос с французами, не прибегая к силе оружия, и вместе с тем о его твердой решимости защищать спорные территории всеми силами, если войска протектората будут пытаться их занять.
«Абд аль-Керим высказывает сожаление, что ему приходится вступить в раздоры с французским протекторатом. При всем желании жить с последним в дружеских отношениях, он не может дозволить французским властям, основывающим свои претензии на договоре, который риффское правительство отказалось признать, захватывать территорию, фактически занятую силами риффов и состоящую в подчинении риффского правительства». Вряд ли тут могут возникнуть какие бы то ни было сомнения в абсолютной, и формальной и фактической, правильности — с какой угодно точки зрения — позиции риффанцев. Вся их «вина» заключается в том, что, согласно морали известной крыловской басни, «французскому волку хочется кушать». Но, к его несчастью, риффский «ягненок» оказался не очень похожим на своего сородича из крыловской басни, и над ним, прежде чем проглотить, придется поломать немало зубов. Итак, военные действия начались осенью 1924 г, вторжением французских войск в принадлежавшую фактически риффанцам долину верхней Уэрги и сооружением здесь укрепленной крепостной линии.