И люди, знающие «действительное Триполи», заявляют, что эмиграция в Северную Африку не пойдет. «Она идет в Америку, — пишет в «Эль Секоло» от 1 сентября 1911 г. Альдо Компани, — потому что Америка — не миф. Тот, кто собирается эмигрировать — видел уже, как возвращались люди из-за океана, люди, которые были похожи на него, а теперь стали совсем другие: звенят деньгами, выкупают землю у господ, строят себе дом, собираются посылать детей в школу... И он эмигрирует в страну хорошего заработка и звонких монет, оплачивающих труд, оставляя далеко за собой сборщиков податей и карабинеров».
«Но Триполитания и Киренаика — не Аргентина... Эмигранты прежде всего заинтересованы в том, чтобы [46] не голодать, а вовсе не разных россказнях Геродота. И если вы им скажете правду, что это такое — Триполитания, если вы, например, объясните, что она похожа на их родную деревню в 16 км от станции железной дороги, без путей, без водопровода... и прибавите, что и там, как здесь, они найдут карабинера — о, тогда они поймут сразу, что туда нечего идти».
Нельзя не признать, что точка зрения Сорани гораздо ближе к действительности. И в конце концов, принимая во внимание финансовую зависимость Италии от эмиграции, трудно даже решить, не лучше ли для Италии, если попытка правительства отвлечь эмигрантов в Триполи окончится неудачей? Ибо, если итальянцы действительно начнут переселяться в Африку вместо Америки — это должно будет пошатнуть государственные финансы. Столь же беспочвенны мечты о торговом и промышленном значении приобретения Триполи для Италии.
Киренаика получает, в настоящее время, нужные ей продукты промышленности из Египта; часть Фецана обслуживается французами через Алжир и Тунис. Рассчитывать на высокое обложение товаров Англии, Франции и Германии нельзя, т.к. на это державы, согласившиеся на аннексию Триполи, никогда не пойдут, и Италии придется уступить. В этом сомневаться трудно.
Сама же Италия ввозит шерстяные и бумажные изделия, шелк (до 1000 квинталов), мрамор, черепицу, глиняную посуду, спички, мыло на сумму до 10 млн лир, по данным, которые позволительно считать преувеличенными. Крупного повышения экспорта, при присоединении, ожидать нельзя — если только Италии не удастся установить связь с внутренней Африкой.
Но... во-первых, рельсовый путь потребовал бы затраты приблизительно в 2 миллиарда лир, что Италии не по средствам; во-вторых, железная дорога может дать огромное преимущество только промышленной стране — вроде Англии, Германии, Франции, но никак [47] не Италии, промышленность которой еще и на родине не в состоянии осилить иностранную конкуренцию. Италия фактически не имеет никаких данных рассчитывать даже на попытку борьбы за суданский рынок с перечисленными государствами. И, наконец, в-третьих, подобная попытка к экономической борьбе в Африке с нынешними ее хозяевами — Англией, Германией и особенно Францией, была бы подавлена державами в самом начале. Напомним, что еще договором 1899 года установлена область «влияния» Франции и Англии в Hinterland'e Триполитании. Италии там не оставлено места. Напомним, что самое разрешение на захват дано Италии указанными державами именно, как мы видели, прежде всего, чтобы закрыть путь Германии — нейтрализовать опасное место побережья, не больше. И разрешение было дано именно ввиду промышленного бессилия Италии. А потому, если построить дорогу Триполи — озеро Чад и будет дозволено Италии, быть может даже при широкой денежной поддержке, то для того только, чтобы открыть путь не ее товарам, а товарам той державы, которой подчинится она в данном вопросе.
Так, в конечном итоге, новое завоевание все яснее представляется только чисто империалистической затеей, а еще вернее «блаженным идолопоклонством перед квадратными километрами» (Новиков).
Во всяком случае, с уверенностью можно сказать что в ближайшем будущем и на протяжении, быть может, долгих лет, Триполи будет не помощью, но обузой Италии в экономическом отношении. Захват его можно объяснить, таким образом, как акт чистой — и не вполне, притом, разумной политики «великодержавного стиля», как стремление к поднятию своего престижа, своего голоса в европейском концерте. С внешней стороны — Италия достигнет этого. Это обяжет ее усилить сообразно новому положению своему и свою вооруженную силу. Но сам Джиолитти в уже цитированной нами речи счел необходимым особенно подчеркнуть, что «один [48] внешний военный аппарат не создает государству действительной силы: действительная сила — экономическая. А она немыслима без подъема благосостояния и культуры широких народных масс». Но в этом смысле, захват скорее подрывает, чем усиливает, «действительную силу» Италии... даже если он закончится так же удачно, как начался. [49]