Без европейских владений, без Константинополя, Турция может существовать, может даже окрепнуть, сняв с себя тяжесть вечно тревожного балканского вопроса; без Анатолии же нет Оттоманской империи, так как это была бы Турция без турок.
Преобладающее значение азиатской Турции, как источника вооруженных сил государства, четко [52] обрисовывается одним уж тем фактом, что 4/5 всей армии комплектуется из азиатской Турции и лишь 1/5 часть приходится на европейскую.
Из 26-миллионного населения Оттоманской империи (не считая номинальных владений) на долю европейских владений приходится 6 миллионов, на Триполитанию и Киренаику до 1 1/2 миллиона, а все остальное на азиатскую Турцию.
Состав населения Турции чрезвычайно пестрый, как по племенному происхождению, так и по языку, религии, образу жизни, и, наконец, по степени лояльности отношения к правительству.
Господствующей народностью являются турки-османы. Как было уже указано, они образуют главную массу населения Анатолии (78%), составляющей по пространству всего 1/10 часть территории империи. В европейской Турции, Армении и Курдистане их имеется лишь незначительный процент, в Сирии же, Месопотамии, Аравии и африканских владениях нет вовсе, если не считать войск и служащих в правительственных учреждениях. Турки-османы, несомненно, составляют самый надежный и преданный правительству элемент государства. Здоровый и крепкий физически и нравственно, народ этот, бывший некогда, в век воинствующего ислама, грозой Европы, при талантливом руководстве способен, быть может, и теперь возродить свою былую славу; но турок мало, их всего не более 8 миллионов, т.е. они составляют только 32 % населения империи, остальные же 68 %, за небольшим лишь исключением, относятся либо враждебно, либо, в лучшем случае, совершенно индифферентно к славе Оттоманской империи. И эти надо признать одним из самых слабых пунктов государственного организма Турции.
Турция прежде всего мусульманская держава и, естественно, до сих пор стремилась всегда опираться на мусульманские народности, из которых, кроме турок, наибольшее значение имеют курды и арабы в азиатских [53] и африканских владениях и албанцы в европейских. Это стремление старой Турции увенчалось успехом, однако только по отношению к оседлым, утратившим свой родовой быт, элементам указанных народностей. Эта часть курдов и арабов представляет вполне лояльный и надежный элемент населения; они на общих с турками основаниях управляются турецкой администрацией, выплачивают подати и отбывают воинскую повинность. Что же касается кочевых — аширетных курдов и бедуинов — то они остаются по сие время совершенно чуждыми турецкой государственности, ведут обособленную, патриархальную жизнь под управлением своих наследственных беков и шейхов, почти вовсе не платят никаких податей и до девяностых годов прошлого столетия вовсе не участвовали в комплектовании турецкой армии. Только с 1892 г., из наиболее надежных курдских аширетов и небольшой части бедуинов северной Месопотамии стали, по образцу нашего казачества, формировать особые конные иррегулярные полки. Самой ненадежной частью курдов являются кочевые аширеты южного и юго-восточного Курдистана, не принимающие участия в организации иррегулярной конницы. Они не только не подчиняются никаким требованиям оттоманского правительства, но нередко находятся в открыто враждебных к нему отношениях. Вообще у курдов нет никакой привязанности к Турции, но нет и общего племенного самосознания. Они, в сущности, не признают другого отечества, кроме своего аширета, ни другого государя, кроме своего местного бека. Эта рознь дает возможность туркам поддерживать, хотя бы номинально, свое общее верховенство над курдскими племенами.
Что касается кочевых арабов или бедуинов, подобно аширетным курдам, делящихся на многочисленные мелкие племена, то большая их часть почти вовсе не признает над собой суверенитета турецкого султана. Бедуины, как было уже отмечено выше, относятся и к самим туркам с тем презрением, с которым свободный [54] кочевник смотрит — независимо от племенного или религиозного родства — на тех, кто сменит коня на плуг и вольность пустынной жизни — на душную оседлую жизнь.
Арабский вопрос едва ли не самый больной и опасный вопрос Турции. Султана бедуины не хотят признавать ни светским государем, ни халифом. Наместник пророка должен быть, по их мнению, из племени Магомета — арабов; вот почему со времени перехода халифата на турецкого султана, то в Египте, то в Аравии вспыхивает восстание за восстанием, один самозванный халиф сменяет другого, и только полная рознь между арабскими племенами дает возможность туркам сдерживать непокорные провинции.