И это только крупные этапы этого движения: та же слаженность наблюдается в деталях. Если какая-нибудь община подписывает ходатайство королю, «новому Генриху IV», и Неккеру, «нашему Сюлли», то можно быть уверенным, что где-нибудь на другом конце королевства жители другой общины составляют такое же ходатайство, предпосылая ему такой же комплимент. Французы того времени словно подчиняются некоторой предустановленной гармонии, которая заставляет их совершать одни и те же поступки и произносить одни и те же речи везде и одновременно; и тот, кто знает дела и поступки таких-то буржуа из Дофинэ или Оверни, тот знает историю всех городов Франции в тот момент.
Итак, в этой странной кампании все происходит так, как если бы вся Франция подчинялась
45
слову наилучшим образом организованной партии, — но никакой партии не видно.
Здесь перед нами странный феномен, который, возможно, недостаточно объяснен. Потому что нельзя же просто сказать, что Франция того времени была единодушной, а все французы были революционерами: общность идей не объясняет согласованности действий. Эта согласованность предполагает некий сговор, хоть какую-то организацию: все французы были в заговоре, пусть, но как и кем этот заговор был задуман? Мы попытаемся составить себе представление об этом, исследуя шаг за шагом развитие революции в Дижоне и Бургундии за шесть месяцев, предшествовавших созыву Генеральных штатов[5].
Вначале несколько слов о положении правительства и о состоянии общественного мнения к концу осени 1788 г.
После бурной кампании парламент достиг своей цели: король отослал Бриенна, разрешил Штаты;
46
члены парламента, изгнанные пять месяцев назад, с триумфом возвращались во дворец. Их желания дальше не простирались; на этом также кончилась их роль. Тогда стало видно, что эти гордые представители политической власти сами по себе ничего не представляли и что они, сами того не ведая, служили орудием достижения гораздо более смелых целей, нежели их собственные. Действительно, когда эти мнимые предводители сложили оружие, их войска продолжали действовать с той же согласованностью и с тем же пылом. Созыва Генеральных штатов добились; теперь надо было издать закон о них — и буря анонимных памфлетов забушевала с новой силой.
Выборы с голосованием, удвоение числа представителей третьего сословия, поголовная подача голосов — таковы новые требования третьего сословия. Как видно, Революция снимала маску: парламент, внезапно остепенившийся, затрепетал от негодования: требования третьего сословия были направлены на уничтожение его политического существования, в первую очередь на разрушение государственного равновесия и расшатывание основ монархии. Какими бы они, впрочем, ни были трезвыми и благоразумными, король не должен был их и слушать: форма Штатов установлена вековыми законами. Король не должен был допускать не только их изменения, но даже обсуждения.
Эта позиция была почти неуязвимой; но король, по настоятельным просьбам Неккера, сам ее оставил, спросив у нотаблей их мнение. Советоваться с нотаблями — значило признать недостаточность старых форм и, что еще опаснее, признать за народом право изменять их. Как только этот принцип был признан, революционная партия позаботилась
47
о том, чтобы сделать для себя соответствующие выводы.
Странное это было зрелище: в конце ноября 1788 г. вокруг решения нотаблей, проголосовавших против удвоения представителей третьего сословия в Генеральных штатах, поползли тревожные слухи. Тотчас же третье сословие собирается в сотнях городов и местечек; и из всех уголков королевства в Версаль приходят сотни прошений, изложенных одними и теми же словами и требующих одного и того же: выборов голосованием, удвоения, поголовного голосования. Это первый эпизод кампании, не давшей больше правительству ни дня передышки до самого триумфа третьего сословия — взятия Бастилии.
К этому времени в городе Дижоне выделилась своей большой заботой об интересах третьего сословия некая группа, человек в двадцать. В отличие от многих выборных комитетов наших дней, эта группа была очень скромной; она стала известной лишь благодаря своим делам. У нее нет названия, нет общественного положения, она не сообщает никогда ни о своих собраниях, ни о своих проектах, никогда не выдвигается и не отваживается на какой-либо публичный демарш, не прикрывшись авторитетом какого-либо законного учреждения. Но поскольку она так активна, что фактически ничто не обходится без нее, что все идеи исходят от нее и что она всегда берется довести их до благополучного завершения, поскольку она, наконец, имеет сношения с многими другими группами того же рода в провинциальных городах, — мы можем без особого труда проследить ее путь.
5
Данный обзор составлен по материалам: 1) переписки г-на Амело, интенданта Бургундии, и г-на де ла Тур дю Пен-Гуверне, военного коменданта этой провинции, с министрами Неккером и Вильдеем; 2) прошений, наказов, обсуждений, протоколов и т. п., опубликованных третьим сословием и дворянством и отправленных либо их авторами, либо противной партией в Версаль с ноября 1788 по март 1789 г. (Arch, nat., Ba 16, 31, 36, 37, и Н 217, Bibl. nat., sйrie L). Конечно, можно было бы с пользой дополнить этот труд материалами из муниципальных архивов Дижона, Шалона, Отена и других городов, а также из архивов Кот-д'Ор. Однако вышеназванные документы составляют достаточно полную картину, отражающую без существенных пропусков всю последовательность эпизодов этой кампании.