Здравствуй, царевич, куда тебя Бог несет, по воле али по неволе? — Добрые молодцы по неволе не ездят. Не волею и не неволею, а своей охотою.
Королевна спрашивает у царевича: «Чем себя поблагодарить велишь?» «Поцелуй меня, красна девица!» Королевна не устыдилася, прижала его к ретиву сердцу и громко-громко поцеловала, так, что все войско услышало. А дома все дочиста отцу рассказала. Свадьба была веселая, все кабаки и трактиры на целую неделю были открыты для простого народа безденежно.
В стародревние годы, в старопрежние в некоем царстве, не в нашем государстве случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять. Башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью.
СЛУЧАЙ
Дощечка в пруду на воде. На нее села ворона, дощечка поплыла. Вороне не понравилось, она слетела. От толчка дощечка поплыла обратно… Их мир. Как сквозь собственный шум войти в его тишину?
На детской площадке мальчик обидел девочку. Плач, крик. И вот поднялась со скамейки старшая девочка, привела обидчика и стала их мирить.
— Взялись мизинцами. Повторяйте: мирись, мирись и больше не дерись.
Успокоились и побежали играть. Старшая девочка. Как ощутила ответственность старшей?
В кабине грузовой машины, которая подвозила меня на дачу к сыну, разговорилась с молодым водителем.
— Какая вчера гроза была отличная, правда?
Он помолчал.
— Гроза? А я-то где был? А, я спал…
Видно, спал по пьянке и теперь жалел, что пропустил грозу.
Птенец между оконным стеклом и сеткой, детское пронзительное «цвирк, цвирк!». За окном мятущаяся мать. Пришлось отодрать кусок сетки, протянуть к нему руку. Он закричал от ужаса, ткнулся носиком в угол от последней беды. Отнесла его в траву. Мать не видит его на земле, вот увидела, подскочила. Он разинул клюв: «С-р-р-р! Есть давай!». Она отлетела нервно на ближнюю ветку, глаза иголками, вся обстругалась перьями. Не понимает, глупый, барахтается, пушистый, с хвоста на клюв, с хвоста на клюв. И… перелетел к ней. Спустя время смотрю из окна, на ветке спокойно сидит какая-то птица. Какое счастье — спокойная птица!
Гуляли с мужем в осеннем парке, по аллеям, усыпанным яркой листвой кленов, лип, берез. Мы — красивая пара, все любуются. У спуска к водохранилищу, у гранитной лестницы на широких перилах сидели пожилая женщина и ее внук, молодой человек, и тоже смотрели, как мы подходили. Она улыбнулась мне, как улыбаются благородные дамы.
— Который час? — спросил молодой человек.
— Десять минут второго.
— А по-польски это было бы пш-пш-пш.
Я посмотрела на них. Михаил Бакунин пришел на память.
— «Еще Польска не сгинела!»… — сказала с улыбкой слова их старого гимна.
Он вскочил.
— О, добче, добче! — воскликнул с восхищением.
Мы пошли дальше.
Бабушка с внучкой идут-гуляют.
— Дождик? Как скоро. Только что сказали.
Я опустила лицо и шла, смеясь.
Опять оторвался кусок Солнца и несется к нам.
30 сентября 1659 года Александр Селькирк попал на остров и стал Робинзоном Крузо.
СОН
Будто объявлен «День двух морей», и если подняться с телескопом повыше-повыше, то увидишь на юге Черное море, на севере Белое море. И будто бы звезды проходят некий хребет и можно услышать грохот на перевале. Душа моя, где ты бываешь?
Будто некто спрашивает.
— Где дом номер три?
— Вот, двухэтажный.
— Сейчас будем его бомбить.
И уже летят самолеты.
— Скорее, — рванулась я, — предупредить.
Но разрывы, клубы дыма. И все же мысль «спасти» была первой.
Сон о моей спешке. Спешу, спешу, даже вниз съезжаю по головам людей.
Большой кабинет, женщина-журналистка, ее коллеги и большой ученый. Мужчины об умном: о потере смысла, общем тупике, угрозе ядерного терроризма. Потом все уходят. Она задерживается.
— Что же нам остается?
— Россия, Русь, ее молчание.
Смотрят друг на друга. За окном оранжевое зарево, капли огненного дождя. Видно, как бегут люди. Она смотрит на него. Он кивает.
— Да, началось.
— Идите ко мне, — говорит она.
— Вы думаете?
— Да, идите.
Они ложатся на диван и обнимаются.
СОСТОЯНИЕ
Лежала дома в ранний вечер. Тихо, ясно. Вот бы и вслушиваться в ясность. Без учений, без Учителей, просто и тихо всматриваться в себя.