Доктор тихо улыбнулся, но ничего не ответил. Его забавляло то, как искренно юноша удивлялся сложности человеческой природы.
— И он к тому же тщеславен. Мы каждый день сражаемся в крибидж, он воображает, что умеет играть. Я бью его раз за разом, но он не отступает.
— Он жаловался мне, что тебе все время везет.
— Говорят, везет в любви — не везет в карты. Я играю всю свою жизнь. У меня к этому особые способности. Это одна из причин, почему я решил стать бухгалтером. Голова так устроена. Это не удача. Удача идет полосами. Я понимаю в картах, и в конечном итоге всегда выигрывает тот, кто играет лучше. У Николса нет ни малейшего шанса меня победить.
Разговор угас, они молча сидели рядом, наслаждаясь покоем. Немного погодя проснулся и вышел на палубу капитан. В грязной пижаме, неумытый, небритый, запущенный, с испорченными зубами, он являл собой весьма непривлекательное зрелище. На лице, сером в утреннем свете, было раздражение.
— Она вернулась, док.
— Кто?
— Моя диспепсия. Перехватил кое–чего вчера перед тем, как лечь. Знал, что мне нельзя есть перед сном, но я просто помирал с голоду, а теперь под самую грудь подпирает.
— Посмотрим, что тут можно сделать, — улыбнулся доктор, вставая со стула.
— Да ровным счетом ничего, — хмуро сказал шкипер. — Я свой живот знаю. Как вылезем из шторма, так и жди опять диспепсии. Так же верно, как то, что я — капитан Николс. Ну где тут справедливость! Казалось бы. имеет человек право проглотить кусочек колбасы и ломтик сыра после того, как восемь часов простоял за рулем. Пропади оно все пропадом, должен же я что–то есть!
Глава пятнадцатая
Доктор Сондерс намеревался покинуть их в Канда–Мерии — островах–близнецах в море Канда, куда регулярно заходили пакетботы нидерландской королевской пароходной компании. Он полагал, что ему не придется долго ждать, пока появится пароход, направляющийся в такой порт, который он охотно бы посетил.
Шторм заставил их сойти с курса, а затем целые сутки был штиль, поэтому только на шестой день плавания рано утром они увидели вулкан на Мерии. Городок был расположен на Канда. Слабый ветер чуть надувал паруса, и они подошли к гавани лишь после девяти, а лоции предупреждали, что вход туда труден. Остров Мерия представлял собой высокую конусообразную гору, покрытую густыми зарослями чуть не до самой вершины, где поднимался из кратера густой султан дыма, похожий на огромную магнолию. Протока между двумя островами была узкая, и приливное течение шло по ней с большой скоростью. В одном месте она сужалась до полукабельтова, а посередине проглядывались мели. Но капитан Николс был превосходный моряк и знал это. Он был даже рад возможности блеснуть своим искусством. В кричащей полосатой пижаме, мятом тропическом шлеме, с белой щетиной недельной давности, он выглядел на редкость непрезентабельно, но «Фентон» он ввел в гавань безупречно.
— На вид неплохое местечко, — сказал он, когда их глазам предстал наконец городок.
На берегу стояли склады и туземные хижины на сваях, крытые пальмовыми листьями. В прозрачной воде играли ребятишки. В долбленом челноке сидел китаец в широкополой шляпе, удил рыбу. Гавань была почти пуста: две джонки, три–четыре больших «пра», моторка и брошенная шхуна. На холме за городком высился шест с голландским флагом.
— Интересно, есть здесь гостиница? — пробормотал доктор. Они с Фредом Блейком стояли у штурвала с двух сторон от капитана Николса.
— Должна быть. Роскошное было местечко в старые времена. Центр торговли специями и всяким таким… Мускатный орех… Сам я здесь ни разу не был, но мне говорили, тут чего только нет… Мраморные дворцы и не знаю, что еще.
В гавани было два пирса. Один чистый и аккуратный, другой — деревянный, полуразвалившийся, с облезлой краской, короче первого.
— Длинный, верно, принадлежит нидерландской пароходной компании, — сказал шкипер. — Подойдем к другому.
Они подошли к краю пирса. С грохотом спустили грот и пришвартовались.
— Вот вы и приехали, док. Вещи собрали? Все готово?
— Вы сойдете?
— Ты как, Фред?
— Пошли. Мне эта посудина осточертела. И к тому же нам нужна другая шлюпка.
— Да и новый кливер тоже не помешал бы. Пойду прифранчусь, и двинем.
Шкипер скрылся в каюте. Туалет не занял у него много времени, он лишь сменил пижаму на штаны цвета хаки, натянул на голое тело куртку, ноги без носков сунул в старые теннисные туфли. Они поднялись по расшатанным ступеням на пирс и двинулись вдоль него. Кругом не было ни души. Они достигли набережной и после секундного колебания свернули на центральную, судя по всему, улицу. На ней было пусто и тихо. Они шагали рядом посреди мостовой и поглядывали по сторонам. Приятно было идти вот так, вольным шагом, после стольких дней, проведенных на люггере, чувствовать наконец твердую землю под ногами. По обеим сторонам дороги стояли бунгало с высокими остроконечными крышами из пальмовых листьев; крыши выступали вперед и опирались на колонны, дорические и коринфские, образуя широкие веранды. Некогда дома были роскошные, но теперь белые оштукатуренные стены облезли и потемнели, небольшие палисадники сплошь заросли сорняками. Стали попадаться лавчонки, в которых, казалось, продавали одно и то же: хлопчатобумажные ткани, саронги и консервы. Оживления они не заметили. В некоторых лавках даже не было продавца, словно там отчаялись найти покупателя. Немногие встретившиеся им пешеходы, малайцы или китайцы, шли торопливыми бесшумными шагами, будто боялись разбудить эхо. Время от времени порыв ветерка доносил резкий запах мускатного ореха. Доктор Сондерс остановил китайца и спросил у него, где здесь гостиница. Тот сказал, что дальше, по этой же улице, и вскоре они оказались у ее дверей. Заглянули внутрь. Там никого не было. Они сели на веранде у стола и принялись стучать по нему кулаками. Вышла туземка в саронге, посмотрела на них, но когда доктор к ней обратился, исчезла. Застегивая на ходу куртку, появился еще один человек, туземец–полукровка. Доктор Сондерс спросил, может ли он получить комнату. Увидев, что он ни слова не понял, доктор обратился к нему по–китайски. Тот ответил ему по–голландски, а когда доктор покачал головой, стал показывать знаками, чтобы они подождали, и, сбежав вниз по ступеням, перешел на другую сторону улицы.