— Верно, пошел позвать кого–нибудь, — сказал шкипер. — Удивительное дело, не понимать по–английски! А мне еще говорили, что это цивилизованное место.
Через несколько минут туземец вернулся с белым; тот кинул на них любопытный взгляд, затем, поднявшись по ступеням, вежливо приподнял шлем.
— Доброе утро, джентльмены, — сказав он. — Могу я быть вам чем–нибудь полезен? Ван–Рик не может понять, чего вы хотите.
Он говорил по–английски абсолютно правильно, но с акцентом. Это был юноша лет двадцати с лишним, очень высокий, не меньше шести футов трех дюймов росту, широкоплечий, крепко сбитый, но нескладный; он производил впечатление очень сильного, но неловкого человека. Его парусиновые брюки были аккуратны и чисты. Из кармашка наглухо застегнутой куртки торчало вечное перо.
— Мы только что вошли в гавань на паруснике, — сказал доктор, — и я хотел бы узнать, могу ли я получить здесь комнату до прибытия ближайшего парохода.
— Безусловно. Гостиница почти пуста.
Он повернулся к туземцу и бегло заговорил с ним. Затем сказал по–английски:
— Да, он может предложить вам хорошую комнату. Со столом это обойдется вам по восемь гульденов в месяц. Управляющий сейчас в отлучке, в Батавии, его заменяет Ван–Рик, он позаботится, чтобы вам было удобно.
— Как насчет выпить? — сказал шкипер. — Давайте возьмем пива.
— Вы не составите нам компанию? — вежливо спросил доктор.
— Большое спасибо.
Молодой человек сел и снял шлем. У него было плоское, изжелта–бледное широкоскулое лицо без румянца, гладкая кожа, небольшие черные глаза и черные, коротко стриженные волосы. Красавцем его никак нельзя было назвать, но на этом большом некрасивом лице было столько дружелюбия и благожелательности, что к нему нельзя было не почувствовать расположения. Глаза светились добротой.
— Голландец? — спросил шкипер.
— Нет, я датчанин. Эрик Кристессен. Представитель датской торговой компании.
— Давно здесь?
— Четыре года.
— Господи! — воскликнул Фред Блейк.
Эрик Кристессен рассмеялся прямо по–детски. Приветливо засияли глаза.
— Это прекрасное место. Самый романтический уголок на Востоке. Меня хотели перевести на другой остров, но я упросил оставить здесь.
Им принесли пиво в бутылках; прежде чем выпить, датчанин поднял свой стакан;
— Ваше здоровье, джентльмены.
Доктор Сондерс и сам не понимал, чем незнакомец так располагал к себе. Дело было не столько в его радушии — этим на Востоке никого не удивишь, — сколько в чем–то, очень привлекательном, кроющемся в нем самом.
— Непохоже, чтобы дела шли тут очень уж хорошо, — сказал капитан Николс.
Городок мертв. Мы живем воспоминаниями. Эго и придает острову его своеобразие. Вы знаете, в прежние дни здесь было такое оживленное движение, что иногда гавань не вмещала всех судов, и они должны были дожидаться на внешнем рейде, пока освободятся места. Я надеюсь, вы пробудете здесь достаточно долго и позволите мне показать вам окрестности. Здесь очень красиво. «Тот неоткрытый остров в чужих морях…»