— Это друзья Кристессена, — сказал Фрис, когда они подошли к ней.
Она не протянула руки, лишь милостиво склонила голову, когда сперва доктор Сондерс, затем капитан Николс были представлены ей отцом. Осмотрела обоих быстрым холодным, оценивающим взглядом. Доктор Сондерс заметил, какие узкие у нее кисти загорелых рук, какие длинные пальцы. Глаза у девушки были голубые Черты лица правильные, точеные. Она была на редкость хороша собой.
— Я ходила купаться, — сказала она.
Глаза ее обратились к Эрику, и она улыбнулась ему милой, дружеской улыбкой.
— Это Фред Блейк, — сказал он.
Девушка повернула голову, посмотрела на молодого австралийца. Глаза се задержались на нем. Улыбка понемногу исчезла.
— Рад вас видеть, — сказал Фред, протягивая руку.
Она продолжала глядеть прямо на него, не дерзко и не развязно, скорее удивленно. Можно было подумать, что она уже встречалась с ним раньше и теперь старается припомнить где. Но все это продолжалось меньше минуты, и никто не заметил заминки перед тем, как она пожала протянутую руку.
— Я как раз шла домой переодеться, — проговорила она. — Я пойду с тобой, — сказал Эрик.
Теперь, когда он стоял рядом с ней, было видно, что она вовсе не высока, впечатление это создавалось благодаря ее стройности и прямой осанке.
Они с Эриком медленно направились обратно в дом.
— Кто этот юноша? — спросила она.
— Не знаю, — ответил Эрик. — Они партнеры с тем тощим, седым. Ищут жемчуг. Пытаются найти новые отмели.
— Красивый.
— Я так и думал, что он тебе понравится. Славный мальчик.
Остальные четверо продолжали осмотр плантации.
Глава двадцать первая
Когда они вернулись, то увидели, что Эрик сидит с одним Своном. На чудовищной смеси шведского и английского старик рассказывал какую–то бесконечную историю о своих приключениях в Новой Гвинее.
— Где Луиза? — спросил Фрис.
— Я помог ей накрыть на стол. Потом она возилась на кухне, а сейчас пошла переодеваться.
Они сели и выпили еще по бокалу виски с содовой. Разговор перескакивал с одного на другое, как это обычно бывает между малознакомыми людьми. Старый Свон устал и, когда появились чужие, погрузился в молчание, не переставая, однако, следить за ними острыми слезящимися глазами, словно он им не доверял. Капитан Николс рассказывал Фрису, какие муки он терпит от диспепсии.
— У меня никогда в жизни не болел живот, — сказал Фрис. — Ревматизм — вот что меня беспокоит.