— Это объяснение, пожалуй, мне по вкусу, — пробормотал доктор улыбаясь. — В его поверхностности есть нечто, удовлетворяющее мое чувство юмора.
Но он был подозрителен и насторожен. Он не скрывал от себя, что придал бы больше значения словам Фриса, будь у того более аскетическая внешность и не блести его лицо от пота, а светись от мук напряженной мысли. Но разве внешность человека отражает его суть? Лицо ученого или святого может быть маской заурядной и вульгарной души. Сократ, с его приплюснутым носом, глазами навыкате, толстыми губами и огромным животом, выглядел как Силен, а на самом деле был воздержан и мудр.
Фрис коротко рассмеялся.
— На некоторое время я увлекся йогой, но йога — всего–навсего еретическое ответвление санкхьи[40] и ее материализм неразумен. Все это подавление чувств бессмысленно. Наша цель — в совершенстве изучить природу собственной души, и безразличие, погруженность в себя, оцепенелая поза помогают достичь этого не больше, чем церемонии и обряды. У меня накопилось множество заметок; когда у меня будет свободное время, я приведу их в порядок и напишу книгу. Я задумал это уже двадцать лет назад.
— Я полагаю, времени у вас тут более чем достаточно, — сухо сказал доктор.
— Для всего того, что я должен сделать, далеко не достаточно. Последние четыре года я потратил на ритмизованный перевод «Лузиад» Камоэнса[41]. Я бы с удовольствием прочитал вам одну или две песни. Здесь нет никого, кто умел бы критически разбираться в таких вещах. Кристессен — датчанин, я не могу доверять его уху.
— Но разве эта поэма раньше не переводилась?
— Конечно. Бэртоном[42], в числе других. Бедный Бэртон не был поэтом. Его перевод безнадежно плох. Каждое поколение должно заново переводить великие творения мировой литературы. Я поставил себе целью не только передать смысл оригинала, но сохранить его ритм, мелодию и лирическое звучание.
— Что вас навело на мысль заняться этим?
— «Лузиады» — последняя из великих эпопей. Моя книга, посвященная веданте, может рассчитывать на очень ограниченный и специфический круг читателей, интересующихся этими вопросами. Я чувствовал, что моя обязанность перед дочерью — взяться за труд, представляющий куда более широкий интерес. У меня ничего нет. Плантация принадлежит Свону. Мой перевод «Лузиад» будет ее приданым. Все, что я получу за него, до единого пенни, я оставлю ей. Но не это, не деньги главное. Я хочу, чтобы она гордилась мной; я думаю, мое имя не так скоро забудут; моя слава также пойдет ей в приданое.
Доктор Сондерс молчал. Надеяться, что перевод португальской поэмы, которую вряд ли захочет прочесть сотня человек, принесет славу и деньги! Утопия! Доктор пожал плечами.
— Удивительно, как складывается судьба, — продолжал Фрис серьезно. — Мне и самому не верится, я ведь взялся за эту задачу по чистой случайности. Вы, конечно, знаете, что Камоэнс, который был не только поэт, но и кондотьер, жил одно время на этом острове и, наверное, не раз смотрел на море из старого форта так же, как и я. Почему я приехал сюда? Я был учителем. Когда я закончил Кембридж, мне представилась возможность поехать на Восток, и я ухватился за нее. Я мечтал об этом с раннего детства. Но рутина учительской жизни оказалась для меня слишком тяжела. Я с трудом переносил людей, с которыми мне приходилось общаться. Сперва я был в Малайе, затем решил переехать на Борнео. Там оказалось не лучше. Наконец я не выдержал, подал в отставку. Некоторое время служил в конторе, в Калькутте. Затем открыл книжный магазин в Сингапуре. Но он себя не окупал. Открыл гостиницу в Бали, но я опередил свое время и еле сводил концы с концами. Наконец меня занесло сюда. Удивительно, мою жену звали Кэтрин, как и ту единственную женщину, которую любил Камоэнс. Ей посвящена вся его бесподобная лирика. Если есть доктрина, которая не вызывает во мне никаких опасений. так это метемпсихоз[43], который индусы называют «самсара». Иногда я спрашиваю себя, не может ли быть, что та искра небесного огня, которая вдохнула душу в Камоэнса, вдохнула ее и в меня. Очень часто, когда я читаю «Лузиады», мне попадаются настолько знакомые строки, что просто не верится, будто я читаю их впервые в жизни. Вы знаете, Педро де Алкасова сказал, что у «Лузиад» есть только один недостаток: песни этой поэмы недостаточно коротки, чтобы выучить их наизусть, и недостаточно длинны, чтобы быть бесконечными.
41
Камоэнс, Луис (1524–1580) — португальский поэт эпохи Возрождения. «Лузиады» — эпическая поэма в десяти песнях, посвященная плаванию португальского путешественника Васко да Гамы в Индию и завоеванию ее португальцами.
43
То есть учение о переселении душ, встречающееся в некоторых религиях (брахманизм, буддизм) и у некоторых философов (Пифагор, Платон, Плотин); состоит в том, что душа после смерти человека последовательно воплощается в тела новых людей, пока не вернется очищенной к первоисточнику всякой жизни.