Глава шестая
Доктор Сондерс сел за второй завтрак и, покончив с этим, пошел в спальню и лег на кровать. Но уснуть он не мог, было слишком жарко. Интересно, что связывает капитана Николса и Фреда Блейка, подумал он. Несмотря на грязные рабочие брюки и тельняшку, юноша не был похож на моряка. Почему, доктор не мог бы объяснить и, не найдя лучшей причины, предположил, что дело в выражении его глаз. Трудно было определить, что он собой представляет. Говорил он с легким австралийским акцентом, но бродягой, судя по всему, не был, вероятно, даже получил кое–какое образование, манеры у него хорошие. Возможно, его семья занималась в Сиднее коммерцией, и он привык жить с комфортом, среди добропорядочных людей. Но почему он плавает в этих пустынных водах на люггере для ловли жемчуга в компании с таким отпетым негодяем, как капитан Николс, по–прежнему оставалось тайной. Разумеется, они могли быть партнерами, но чем именно они занимаются, еще предстояло выяснить. Доктор Сондерс был склонен полагать, что занятие это не особенно почтенное и что в любом случае в выигрыше будет не Фред Блейк.
Хотя доктор Сондерс разделся догола, все тело его было покрыто потом. Между ног у него лежал валик под названием «голландка», которым в этих местах пользуются, чтобы было не так жарко; многие настолько привыкают к нему, что не могут спать без него даже в умеренном климате. Но доктору это было в новинку, и валик раздражал его. Он откинул его в сторону и перевернулся на спину. В саду гостиницы и в пальмовой роще напротив жужжали и звенели мириады насекомых, и этот неумолчный назойливый шум, к которому обычно мы остаемся глухи, действовал сейчас ему на нервы, пульсировал у него в ушах так громко, что. казалось, мог разбудить мертвеца. Нечего было даже пытаться уснуть, и, обмотавшись саронгом, доктор вышел на веранду. Здесь было так же жарко, как в комнате, и так же душно. Доктор устал, но его раздраженный ум упорно продолжал работать; мысли толчками проносились в мозгу, словно вспышки зажигания в неисправном карбюраторе. Он принял ванну, чтобы освежиться, но облегчения это не принесло. Доктору было не по себе. Он не мог больше оставаться на веранде и снова бросился на кровать. Под москитную сетку не проникало ни малейшего дуновения. Он не мог читать, не мог думать, не мог отдыхать. Время ползло черепашьим шагом.
Наконец его поднял с постели чей–то голос. Выйдя из комнаты, он увидел посыльного от Цзинь Цина; китаец просил его навестить. Доктор утром уже осматривал своего пациента и вряд ли мог еще что–нибудь для него сделать, однако он оделся и пошел к нему. Цзинь Цин услышал о появлении люггера и хотел узнать, что тут надо пришельцам. Ему сказали, что доктор провёл с ними целый час. Цзинь Цину не очень–то нравилось, когда на его острове появлялись чужие люди. Капитан Николс прислал ему записку с просьбой его принять, но Цзинь Цин ответил, что слишком плохо себя чувствует и никого не может видеть. Капитан утверждал, что
они знакомы, но Цзинь Цин его не помнил. Ему уже подробно описали капитана, и рассказ доктора не прибавил ничего к тому, что он успел узнать. Как выяснилось, они намерены остаться здесь дня на два–три.