Мама ушла готовить обед, а папа тем временем достал из старого потрепанного портфеля кучу бумаг. Аккуратно разложив их передо мной, он откинулся в кресле и проговорил:
— Джонни. Кажется, пришло время тебе задуматься о смерти.
Я ответил, что у меня всего пара дней выходных, поэтому лучше задумаюсь о жизни. Тут папа щелкнул пальцами и достал другую кучу желтых бланков. Положив их передо мной, он ткнул в них грязным ногтем.
—Жизнь! — воскликнул он и торжествующе откинулся в кресле. Потом наклонился, взял ручку и спросил, сколько денег на моем счету в жилищно-строительном кооперативе.
— Триста пятьдесят рандов или около того, — ответил я. Папа помрачнел, и ручка его неуверенно зависла над
бледно-зеленым бланком. Затем он покачал головой, будто только что узнал о моем предательстве, и ответил, что я практически банкрот. Поэтому о жизни и смерти мы будем задумываться позже, когда я закончу школу. Запихав все свои бумаги и бланки обратно в портфель, он следующие десять минут разглядывал ключи от машины, а потом уехал, не сказав куда.
Спросил маму, зачем папе торговать страховками, если он по-прежнему зарабатывает на самогонном бизнесе. Она ответила, что теперь папа получает лишь малую толику того, что доставалось ему, когда Инносенс варила и продавала самогон у нас дома.
Папа вернулся примерно через час. От него пахло спиртным. Сказал, что проводил инвентаризацию и уже продал страховые полисы Вомбату и Фрэнку, так что бизнес идет в гору. Он извинился за то, что сердился, налил себе виски и показал мне какую-то таблицу. Судя по ней, всего через пять лет он станет миллионером. Потом пришла мама и принесла яичные сэндвичи (половина яиц были в кусочках скорлупы). Я сказал, что у меня нет аппетита, и поднялся в свою комнату.
Подождал, пока предки лягут спать после обеда, а потом выскользнул из дома и взял велосипед в гараже. Тихо вырулил на дорожку, надеясь уйти незамеченным... Увы, из-за дома выскочило черное нечто и принялось лаять и огрызаться на мои колеса. Я попытался успокоить Черныша, но тот продолжал лаять на руль и бегал вокруг велосипеда кругами в состоянии крайнего возбуждения.
Из родительской спальни раздался вопль: «Фу!» Но Черныш залаял громче, поэтому я слез с велосипеда и положил его на траву, надеясь, что пес успокоится. Не помогло. «А ну хватит дразнить чертову собаку! — послышалось из окна спальни. — Сегодня же пятница, люди легли поспать после обеда!» В ответ я крикнул, что просто решил покататься, а Черныш странно отреагировал. Последовало молчание, а потом мама сказала: «Врежь ему по яйцам!» К счастью, мне удалось улизнуть в ворота, оставив Черныша разбираться с папой.
Русалка была дома. Я даже слышал ее голос, но вот увидеть ее так и не удалось. Белого «фольксвагена» во дворе не было. Просидев час на корточках в ее живой изгороди, я сдался и поехал домой — нога затекла.
Суббота, 1 июня
В семь утра позвонил Жиртрест и сказал, что у него есть билеты на матч Кубка Карри[32] на стадионе Кингз-Парк. Сборная Наталя против команды Западно-Капской провинции. Папа так обрадовался приезду Жиртреста, что рванул в кафе за углем и горючей жидкостью. Я попытался объяснить, что Жиртрест просто заскочит за мной и не останется на обед, но папа уже выруливал фургон на дорогу (из окна со стороны пассажирского сиденья при этом высовывалась голова Черныша). Когда спустя полчаса папа вернулся, мама попыталась объяснить, что Жиртрест есть не будет. Смерив ее недобрым взглядом, папа возопил:
— Мы имеем дело с лучшим поедателем сарделек в Ната-ле! И он сказал, что мои сардельки — лучшее, что он ел в жизни! Речь о сардельках с моего гриля!
Я решил не сообщать папе о том, что Жиртрест всем подряд говорит, будто их готовка — лучшее, что он ел в жизни. По его словам, такое вранье «улучшает карму».
Папа заставил меня встать у ворот и крикнуть, как только я увижу машину Жиртрестовой мамы в конце улицы, — в этот момент папа бросит колбаску на гриль. Простоял у ворот полчаса и за это время понял, что Черныш — явный расист. Он свирепо облаивает всех чернокожих, что проходят мимо, а когда видит белых, начинает махать хвостиком и повизгивать, как мальтийская болонка. Видимо, провел слишком много времени с папой. В ужасе представил, как Черныш нападает на Лутули. Как опытный психотерапевт, стал кричать на Черныша каждый раз, когда он лаял на чернокожих, и украдкой шептать: «Фас! Фас!», когда к дому приближался белый. Увы, на первой тренировке Черныш не проявил особых успехов.