12.30. Мама у Жиртреста очень толстая. Она постоянно курит и, судя по количеству клубков на заднем сиденье машины, не на шутку увлечена вязанием. Крикнул папе, что Жиртрест приехал. Тут же раздались дикие крики и вопль: «Воды!» Сообщил Жиртресту, что мой папа готовит ему обед. Он расплылся в улыбке. Потом повернулся к маме и сказал:
— Скоро буду, мам.
Его мама кивнула и закурила.
Папа был счастлив видеть Жиртреста, хоть и расстроился, что его мама не захотела присоединиться к пиршеству. Он дважды пожал Жиртресту руку и предложил ему пива. Жиртрест покраснел и попросил колу. Приказав маме принести напитки, папа поздравил его с приглашением на конкурс и пожал ему руку уже в третий раз. Усевшись на большой стул, Жиртрест сказал:
— Мистер Мильтон, ни разу в жизни мне не приходилось пробовать таких чудесных колбасок, как в тот день на матче по крикету.
Папа замахал рукой, залился краской и ответил:
— Подумаешь. Их приготовить — минутное дело. (А сам с полвосьмого утра мариновал сардельки в секретном соусе.)
Спустя двадцать минут непрерывного разговора о сардельках подали кушать. Папа был слегка разочарован, что Жиртрест уничтожил всего четыре колбасных спиральки, но повеселел, когда тот назвал его секретный соус-подливку «волшебством». А потом бросился на улицу с двумя колбасками, чтобы угостить ими Жиртрестову маму.
13.20. Машина Жиртрестовой мамы стояла под деревом напротив нашего дома. Она сидела в водительском кресле, слушала радио «Порт Натал» и вязала, как мне сначала показалось, гигантский плед (который оказался свитером для Жиртреста). Честно говоря, я удивился, что мама Жиртреста согласилась прождать целый час под деревом напротив нашего дома. Когда мы тронулись, Жиртрест громко рыгнул и признался, что вкус у папиных колбасок был какой-то странный. Его мама посмотрела и сказала:
— Сидни, сколько раз тебе говорить — открывай окно, когда так делаешь! Теперь в машине воняет, как на скотобойне!
Жиртрест извинился, открыл окно и принялся уплетать пятую колбаску. До Кингз-Парка мы ехали в полной тишине, не считая громкого жевания и тихой музыки по радио.
Я поблагодарил маму Жиртреста за то, что она меня подвезла, но ответа не последовало. Она достала из бардачка деньги, протянула их Жиртресту и сказала: «Только не свинячить». Жиртрест рассмеялся, чмокнул маму в щеку и хлопнул дверью.
Матч был очень интересный, хоть Натал и проиграл с большим отрывом. За нами сидел мужчина, который считал, что судья жульничает. После игры он встал и заявил, что разрешил бы Висаги по кличке Мясо (игроку сборной На-таля) жениться на своей дочери, но и на километр не подпустил бы Хью Риса-Эдвардса (защитника сборной Наталя) к своему сыну. Какой-то парень в желтой ветровке заспорил с ним и жеманным голоском протянул: «Верните Пенроу-за, да?» А пьяница, который сидел за нами, заорал: «В жопу Пенроуза!» — и бросился вниз по лестнице, растворившись в толпе.
После матча Жиртрест сказал, что надо идти на вечеринку в колледж Ровере. Миновав парковку размером с поле, мы очутились на территории футбольного клуба. Взрослые столпились у бара, а на поле было полно ребят нашего возраста. И что самое прекрасное, девчонок было намного больше, чем парней. Жиртрест купил нам имбирного пива, мы сели на насыпь и стали глазеть на толпу. Мы говорили о девчонках, о регби и снова о девчонках... Наконец, у нас кончились темы для разговора, и мы стали молча разглядывать проходящих мимо симпатичных девчонок. Жиртрест довел меня до белого каления звуком, который издавал, жуя соломинку. Но не успел я лопнуть от бешенства, как он вынул соломинку изо рта, указал пальцем куда-то вдаль и сказал:
— Глянь-ка, Малёк, там твоя бывшая.
Проследив за его взглядом через поле людей, я заметил девушку с рыжими волосами, которая стояла к нам спиной. Вряд ли это была Аманда — она скорее умрет, чем заявится в футбольный клуб. Жиртрест покачал головой и снова ткнул в ту сторону пальцем.
— Да нет же, чувак, вон там... Длинные светлые волосы... это Русалка.
Мое сердце забилось в груди, все расплылось перед глазами. Светловолосые девушки были здесь повсюду. А потом — БАЦ! Я увидел ее. Она стояла у хоккейных ворот с тремя подружками. Я поймал себя на том, что в ужасе пячусь назад и вверх по насыпи. Жиртрест стал смеяться и посоветовал мне подойти к Русалке и поговорить с ней. Я ответил, что мне нужно в туалет. На самом деле мне нужно было время, чтобы подумать и составить план. Я притворился, что отливаю за кустом, а потом сказал Жиртресту, что надо придумать какой-то предлог, чтобы подойти к ней. Слишком глупо просто подойти и заговорить. К тому же это она меня бросила, поэтому сама и должна делать первый шаг.