Танцы шли как-то уныло. Жиртрест чуть не подавился зубочисткой, и его вырвало под стол. Бешеный Пес устроился на крыше часовни и блеял, как овца, время от времени демонстрируя собравшимся на школьном дворе свой голый зад.
Заиграла песня «Ходи, как египтянин», и Русалка сказала, что ей жалко Верна, выбежала на танцпол и стала танцевать с моим безумным соседом, который забился в угол и там двигался, как робот. Увидев Русалку, он густо покраснел и еще сильнее сосредоточился на своих спазматических танцевальных движениях, свесив язык изо рта. Когда Русалка стала с ним танцевать, он очень обрадовался и начал подходить к ней все ближе и ближе с улыбочкой, которая меня встревожила. Ребята вокруг завопили: «Да ты глянь! Во дает!» А кто-то заметил, что это похоже на «Красавицу и Чудовище» .
Внезапно диджей Щука включил зеркальный шар, а Эмбертон выбежал из диджейской рубки, прошагал по танцпо-лу и велел Верну убираться. Затем схватил Русалку за руку и завел с ней медленный танец. Резко сменилась музыка: Щука поставил «Вечный огонь» «Бэнглз». (Видимо, старшекурсники решили охотиться стаей и выбрали Русалку жертвой.) Русалке явно не нравилось столь близкое присутствие Эмбертона, чья правая рука уже начала медленно подбираться к ее заду. Верн также выглядел не слишком довольным развитием событий и начал медленно танцевать с воображаемой партнершей.
Вдруг чья-то сильная рука схватила меня за воротник блейзера и потянула назад. Это был Рэмбо.
— Малёк, да проснись же ты, тупица! Эмбертон наступает! Не тормози!
Затем на меня кинулся Гоблин и закричал:
— Нельзя позволить, чтобы он оприходовал твою Русалку! Если у него получится, клянусь, я буду следующим!
Я вышел на танцпол, готовый всех порвать. К счастью, завидев меня, Русалка тут же вырвалась из клешней Эмбертона, и вскоре мы уже танцевали вместе. Я посмотрел ей в глаза и уже склонился для поцелуя, но момент снова был испорчен. Послышался визг микрофона, и меня оглушил голос Щуки.
— Леди и джентльмены! — объявил он. — Поаплодируем Деврису! Джекпот достается ему!
На дальнюю стену нацелился прожектор, и мы увидели целующихся Девриса и Таню. Все захлопали, и Деврис продолжил целовать ее, одновременно торжествующе потрясая левым кулаком. Гоблин и Рэмбо бросились на танцпол, но было уже поздно. Микрофон снова взвизгнул, и Щука добавил:
— Гоблин, прости, но твоя девчонка сказала, что от тебя воняет, как от тухлой рыбины, а еще у тебя маленький член. Спасибо за сотню баксов, придурки!
Так мы проиграли пари. Гоблин потерял свою подругу, а Таня — репутацию.
Мне не хватило смелости поцеловать Русалку на глазах у Мардж, поэтому я лишь обнял ее, как детсадовец. Глядя, как машина Мардж скрывается в тумане, пнул камень, лежавший на дороге. Надо было ее поцеловать. Чего бы это ни стоило.
Кто-то толкнул меня в спину. Рэмбо.
— Эй, Малёк, — сказал он, — какой смысл иметь такую классную подружку, если относиться к ней как к сестре? Неудивительно, что она тебя бросила.
У меня знакомо ухнуло в животе — как на крикете, когда упускаешь самую простую подачу.
Позднее я лежал в кровати, смотрел на потолок и проигрывал в голове события сегодняшнего вечера. У меня было три верных шанса сделать ход, и все три раза я струсил.
Урок на всю жизнь: если сомневаешься, целовать или нет — целуй.
Воскресенье, 18 августа
Проснулся рано утром совершенно разбитым. Попытался снова уснуть, но Верн громко свистел носом, поэтому я пошел в душ. Поскольку все еще спали, мне удалось помыться двадцать минут, в течение которых я еще раз проиграл вчерашний вечер в голове, на этот раз вспоминая лишь самое приятное. К сожалению, мою утреннюю медитацию прервал Джулиан, который вошел в душ в состоянии ужасного расстройства. Я поздоровался с ним и, чтобы избежать неловкости, стал мыть голову. Закончив тщательно намыливать голову, открыл глаза и увидел, что Джулиан плачет, подпирая лоб кулаком. Спросил, что случилось. Он ответил:
— Малёчек, ох, Малёчек, прошу, не заставляй меня объяснять — все это очень сложно.
Я кивнул и выключил душ. Но тут Джулиан обозвал меня «жестокосердечной скотиной» и приказал снова включить душ. К тому моменту я мылся в душе уже более получаса, и кожа у меня стала ярко-розовой, как панцирь у креветки.