Гоблин где-то раздобыл порножурнал, но отказывается говорить где. Мы все по очереди рассматривали фотографии женщин с большими грудями в вызывающих позах и сексуальном нижнем белье. Рэмбо сказал, что я зря трачу время, потому что я — Малёк и смогу мастурбировать только с помощью пинцета. Все рассмеялись. Я почувствовал, как кровь приливает к лицу, и искренне постарался посмеяться вместе со всеми. Затем с позором удалился за свою перегородку, чувствуя себя униженным.
8 февраля, вторник
06.15. Проснулся и обнаружил, что одеяло Верна тоже исчезло. Ничего не смог с собой поделать и в ужасе закричал; остальные сбежались к нашим с Верном кроватям и стали спорить, что произошло. Пи-Джей Лутули, совершавший обход, заметил переполох и таким образом прознал о тайнственном исчезновении вещей Верна. Он наорал на меня за то, что не сказал ему раньше, и ушел искать Укушенного.
За завтраком Жиртрест признался, что разведал кое-что интересное об учителе английского, который повесился в часовне в 1944 году. Говорит, что расскажет все после отбоя.
Папаша сегодня не вышел на работу. Заменяющий его мистер Линтон, до чертиков похожий на цыпленка, сказал, что у Папаши грипп. (Похмелье более вероятно.) Мистер Линтон рассказал нам о Нельсоне Манделе (его освобождают завтра). Он говорил о нем так, будто Мандела — святой, Бог или что-то вроде того, но предупредил, что любой, кого упекли за решетку на двадцать семь лет за поступки, которые он считал правильными, должен быть зол на мир, и не на шутку. Он посоветовал нам не быть пугливыми цыплятами (это было смешно) и встретить новую эпоху в истории ЮАР с надеждой и открытым сердцем.
На уроке актерского мастерства Ева сказала, что всю жизнь боролась за свободу в Южной Африке и вот теперь мы наконец можем стать свидетелями этого свершения. Она предупредила, что кое-какие люди из нашего окружения (включая учителей) будут стараться отравить наши мысли по поводу черных и новой Южной Африки. Затем она опять заставила нас взяться за руки и научила словам песни о свободе. Она называлась «Нкост Сикелеле» и была на зулусском, поэтому никто не понял ни слова из того, что мы пели. (Готов поспорить, мой папа обозвал бы Еву «проклятой коммунисткой».) Рэмбо отказался держаться за руки, и Ева попросила его остаться после урока. Рэмбо думает, что Ева считает, будто он боится выражать свои чувства, и намерена избавить его от этих комплексов.
В отсутствие Папаши тренировку по крикету вел Укушенный. Он был бледен и рассеян. Это и неудивительно — случай с Жиртрестом, исчезновение Человека Дождя, нападение льва… да еще и жена у него — коммунистка проклятая.
Преподобный Бишоп провел службу при свечах за нашу страну. Он также зажег свечу за Верна и попросил Господа благословить его душу. Кажется, даже верующие начали терять надежду, что Верн еще жив. В школе все разговоры о нем и Манделе — отец Бешеного Пса (Пес-старший) позвонил и сообщил, что завтра начинается гражданская война.
Жиртрест по-прежнему собирает информацию о повесившемся учителе. Нам он обещает все рассказать только тогда, когда будет уверен, что проверил все возможные источники. Мне интересно до чертиков. Рэмбо теперь зовет Жиртреста Джессикой — в честь детектива из телесериала, Джессики Флетчер.[17] Думаю, что Жиртрест попытается напичкать нас старыми историями об убийствах и на самом деле ничего нового не раскопал.
9 февраля, среда
11.00. Все набились в общую гостиную смотреть репортаж об освобождении Нельсона Манделы. Когда этот старик с добрым лицом и широкой улыбкой вышел на свободу, держа за руку свою жену Винни (папа говорит, что она хуже Сатаны), огромная толпа людей, собравшаяся у тюрьмы Виктора Верстера в Кейптауне, заликовала. Меня переполняли чувства — трудно поверить, что этот улыбающийся старик на самом деле коммунист-террорист. Белые мальчики вокруг просто непонимающе смотрели на экран. А по лицу Лутули слезы текли ручьями.
Вдруг Щука швырнул в телеэкран учебником по физике и прокричал: «Ну все, нашей стране настал кирдык!» Лутули перепрыгнул через диван и схватил его, грубо прижав к стене. На секунду я был уверен, что он его ударит, но потом его тело расслабилось, он улыбнулся и вернулся на свое место. (Будем надеяться, что Мандела отнесется к нам, белым, с таким же милосердием.)
Мне почему-то стало стыдно, что я белый. Мне всего лишь тринадцать, но я жалею, что так мало знаю об апартеиде и не боролся против него, как Ева. Рэмбо рассказал, что, когда Ева учила его медитировать, она как-то обмолвилась, что в семидесятые, когда она была студенткой, ее арестовали.