Я сидел на улице один, когда вдруг рядом со мной возникла высокая фигура. Сердце подскочило от страха: я узнал Грега Андерсона, который, несомненно, явился мне отомстить.
— Малёк, — тихо проговорил он, — я должен тебе кое-что сказать.
Мое сердце упало. Наверняка сейчас начнет говорить о боли и страданиях, которые ему приходится переживать, или, чего хуже, перескажет аварию во всех кровавых подробностях. Он смотрел мне в глаза, как мне показалось, целую вечность, хотя на самом деле прошло несколько секунд. Я видел его боль и страдания, ужас оттого, что у него сестра-инвалид. Если бы у меня была сестра-инвалид, я тоже бы ее защищал и помогал все время.
Андерсон наклонился ближе и произнес:
— У меня нет сестры.
С этими словами он встал и как ни в чем не бывало зашагал к корпусу. Я потерял дар речи. Меня охватило невероятное облегчение, а потом — чистая ярость. Все мои выходные были испорчены из-за какой-то идиотской тупой шутки. Я был готов наброситься на первого встречного (а это опасно, когда ты всего лишь новичок-первогодок). К счастью, первым мне встретился кот Роджер, и я с дикими воплями гнался за ним до самого сада Укушенного. (Кажется, я превращаюсь в копию своего отца.) К сожалению, я чуть не сбил с ног преподобного Бишопа, когда тот выходил из часовни после молитвы. Тот печально пробурчал что-то себе под нос и пошел дальше по своим делам. Теперь, вспоминая тот вечер, я рад, что мне под руку не подвернулся Верн, иначе он точно бы с перепугу заколол меня ножницами за то, что я терроризирую его кота.
То воскресенье вошло в историю также потому, что вечером был зарегистрирован самый долгий пук. Саймон засек часы и увековечил подвиг Жиртреста — 28, 6 секунды. Жиртрест пообещал улучшить свой рекорд в следующий раз, когда на ужин будет печеная фасоль.
13 марта, понедельник
Капкан расставлен. Я подошел к Криспо после урока истории. Тот яростно пересчитывал булавки в упаковке и предупреждающе поднял руку, когда я попытался его прервать. Пересчитав все булавки, он захлопнул крышку и ударил кулаком по столу.
— Сделано в Германии, и поглядите-ка… двух не хватает! — провозгласил он. — Что еще можно ожидать от немцев поганых?
Я покачал головой, сокрушаясь такому безобразию, и решил не напоминать Криспо, что он сам взял две булавки, чтобы прикрепить на стену карту Британии на прошлом уроке.
Я спросил, можно ли посидеть с ним и поговорить о войне. В его глазах блеснул огонек, и он тут же пригласил меня на чай. Я вежливо принял приглашение и ушел на математику, разрабатывая план послеобеденного нападения.
Классно пообедал с Папашей. Мы часами обсуждали первый том «Властелина колец». Папаша блестяще изобразил Гэндальфа, и мы вместе перечитали тот отрывок, где хоббиты спасаются от Черных Всадников. Откупорив вторую бутылку красного, Папаша разговорился (по большей части о том, что ждет меня в следующих главах). Но потом резко замолк и уставился на меня.
— Джонно, — сказал он слегка заплетающимся языком. — Если верить слухам, вскоре состоится твой актерский дебют.
Меня словно током ударило, но как я ни упрашивал его рассказать поподробнее, он не поддавался и быстро сменил тему, заговорив о моем отвратительном выступлении на крикетном поле в прошлую субботу. Я объяснил это стрессом из-за дурацкой шутки с Андерсоном и несуществующими ногами его несуществующей сестры. Папаша расхохотался и весело захлопал в ладоши. Оказалось, тридцать пять лет назад он попался в точности на такую же удочку. Только тогда ребята заставили его мучиться целый месяц, прежде чем раскололись! Трудно представить, что Папаша когда-то учился в школе (а тем более был старостой). Мне кажется, он был бы полным лузером — но в те дни все, должно быть, было иначе.
15.15. Пришлось прервать Папашу, декламировавшего в лицах сонеты Шекспира — я понял, что уже на пятнадцать минут опаздываю на чаепитие к Криспо. Сломя голову побежал по тропинке и наконец очутился у старого дома, заросшего плющом и окруженного толстой живой изгородью. На просторной веранде в старом кресле-качалке сидел мой учитель истории.
15.17. — Будь ты в армии, Мильтон, тебя бы расстреляли за дезертирство. — На лице Криспо появилась невеселая улыбка. — Конечно, — продолжил он, — солдатам кое-какой страны хватило и семнадцати минут, чтобы пуститься в бегство, как жалкие крысы. Но оставим на потом этих треклятых итальяшек, верно?