Воспоминания ее прервались топотом бегущих ног. В деревне больше никто не бегал, если только его не вынуждали к тому важные известия. Она в страхе выпрямилась. В комнату ворвался Павел и, задыхаясь, выпалил:
— Мама, я видел кота.
Оксана шагнула вперед и схватила сына за руки. Она должна была убедиться, что он не бредит: голод творил с людьми странные вещи. Но на лице у него не было и следа горячечного исступления. В глазах у сына светился ум, взгляд оставался серьезным. Ему исполнилось всего десять лет, но он уже превратился в мужчину. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось отказаться от детства. Отец мальчика почти наверняка был мертв — даже если не физически, для них он все равно что умер. Он отправился в Киев в надежде раздобыть какой-нибудь еды. Больше его не видели, и Павел понял — причем ему не понадобились объяснения или утешения, — что отец больше не вернется. И теперь Оксана зависела от старшего сына так же, как и он от нее. Они стали соратниками, и Павел поклялся, что преуспеет там, где потерпел неудачу его отец: он сделает так, что его семья выживет.
Оксана погладила сына по щеке.
— Ты сможешь поймать его?
Он горделиво улыбнулся.
— Если у меня будет косточка.
Пруд замерз. Оксана принялась шарить руками в снегу в поисках подходящего камня. Боясь, что громкий звук привлечет ненужное внимание, она завернула булыжник в платок, чтобы заглушить шум, и стала пробивать во льду маленькую лунку. Затем женщина отложила камень в сторону и, мысленно перекрестившись, сунула руку в черную ледяную воду, негромко ахнув от холода. Пальцы должны были потерять чувствительность через каких-нибудь несколько секунд, так что ей приходилось спешить. Рука ее коснулась дна, но там не было ничего, кроме ила и слизи. Где же она? Запаниковав, Оксана опустилась на колени и погрузила руку в воду уже до плеча. Она судорожно шарила в ледяной грязи, чувствуя, как немеют пальцы. И тут она коснулась чего-то. Всхлипнув от облегчения, она схватила бутылку и вытащила ее наружу. Кожа на руке у нее стала иссиня-бледной, как у трупа. Но сейчас это женщину не беспокоило, она нашла то, что искала, — бутылку, горлышко которой было запечатано смолой. Она стерла ил и грязь с боков и вгляделась в стекло. Внутри хранилась коллекция маленьких косточек.
Вернувшись домой, Оксана обнаружила, что Павел развел огонь. Она нагрела смолу над пламенем, и та густыми каплями стала стекать на оранжевые угли. Пока оба ждали, Павел обратил внимание на посиневшую от холода кожу матери и принялся растирать ей руку, чтобы восстановить кровообращение. Сын, по обыкновению, заботился о ней. Когда смола растаяла и стекла, Оксана перевернула бутылку и потрясла. В горлышке застряли несколько костей. Она вытащила их и протянула сыну. Павел внимательно осмотрел их, поскреб каждую ногтем и даже понюхал. Сделав наконец свой выбор, он уже собрался уходить, когда она остановила его.
— Возьми с собой брата.
Павел счел это ошибкой. Его младший брат был неуклюжим тихоней. Кроме того, он уже считал кота своей добычей. Он первым заметил его, а значит, и поймать его предстоит ему. Это будет его победа. Но мать вложила ему в руку вторую косточку.
— Возьми с собой Андрея.
Андрею исполнилось уже почти восемь лет, и он очень сильно любил своего старшего брата. Практически не выходя на улицу, он большую часть времени проводил в задней комнате, где они спали все втроем, и увлеченно играл сам с собой в карты. Карты сделал отец. Он вырезал их из листов бумаги, сложенных в несколько раз, а затем склеенных вместе. Это был его прощальный подарок перед тем, как отправиться в Киев. Андрей все еще ждал, что он вернется домой. Никто не сказал ему, что больше ждать бесполезно. Как только он начинал скучать по отцу, что случалось довольно часто, то сразу же принимался тасовать карты, раскладывая их на полу по мастям и старшинству. Он был уверен: стоит ему разложить всю колоду — и отец непременно вернется. Разве не для этого он подарил ему карты перед уходом? Разумеется, Андрею больше нравилось играть с братом, но у Павла теперь не оставалось времени для игр. Он был все время занят, помогая матери, а если и соглашался сыграть, то только по вечерам, перед тем как лечь спать.