Подавшись вперед и разложив на коленях карты, Лев сидел рядом с Василием и их водителем. Все трое были одеты так, словно находились в чистом поле: в шинели, перчатки и меховые шапки. Стальная кабина с металлическими крышей и полом обогревалась лишь горячим воздухом, поступающим от двигателя. Но она, по крайней мере, обеспечивала хотя бы видимость защиты от непогоды. А вот в кузове девять солдат в полном вооружении ехали без всяких удобств. Ветер и снег насквозь продували брезентовый верх грузовиков ЗиС-151. Поскольку температура могла запросто упасть до минус тридцати градусов, в кузове в обязательном порядке устанавливалась дровяная печь, прикрепленная к полу. Впрочем, это хитроумное изобретение способно было обогреть лишь тех, кто сидел в непосредственной близости от него, вынуждая солдат кутаться в шинели и регулярно меняться местами. Льву и самому не раз приходилось ездить в кузове: каждые десять минут двое возле печки неохотно уступали свои места следующим солдатам, перебираясь к заднему борту, в то время как все остальные тоже перемещались на шаг ближе к теплу.
Впервые за все время своей карьеры Лев чувствовал, как среди его подчиненных зреет недовольство. И причиной его служили отнюдь не тяготы службы или недосыпание. Нет, дело было совсем в другом. Скорее всего, причина заключалась в том, что этой поездки можно было избежать. Возможно, они просто не верили, что ниточка под названием «Кимово» приведет их куда-нибудь. Раньше он неоднократно обращался к своим солдатам за поддержкой и всегда получал ее. А сегодня он ощущал исходящее от них сопротивление и даже враждебность. До сих пор он привык получать их только от Василия. Лев постарался отогнать мысли об этом. В данный момент авторитет у подчиненных заботил его меньше всего.
Если его гипотеза была верной и подозреваемый действительно находился в Кимово, Лев считал, что он двинется в путь с рассветом, в сопровождении своего друга или без него, неважно. Лев шел на риск, рассчитывая, что они успеют добраться до деревни вовремя. Он не стал поднимать по тревоге отделение местной милиции в Загорске, ближайшем районном центре, поскольку считал их безнадежными любителями, недисциплинированными и плохо обученными. Подобную операцию нельзя было доверить даже местному отделению МГБ. Уже зная о том, что он объявлен в розыск, Бродский вряд ли сдастся живым. Он будет сражаться до конца. А его требовалось взять живым. Его признание имело огромное значение. Более того, своим побегом он нанес Льву личное оскорбление, и тот намеревался свести с подозреваемым счеты, арестовав его собственноручно. Речь шла не только об уязвленной гордости. И не только о том, что от успеха этой операции зависела его дальнейшая карьера. Последствия могли быть намного более серьезными. Несвоевременное раскрытие столь квалифицированного шпиона могло привести к тому, что Лев сам окажется обвиненным в саботаже. А если он не сумеет еще и схватить его… Ему даже не хотелось думать о том, что будет дальше. Под вопросом окажется его верность идеалам государства.
Проверяй тех, кому доверяешь.
Из этого правила не было исключений, даже в отношении тех, кто его придумал и практиковал.
Если Бродского не окажется в Кимово, если Лев ошибается, то Василий будет первым в очереди тех, кто даст подробные показания о том, как его начальник пренебрег многообещающим киевским следом. Почуяв его уязвимость, и остальные сотрудники управления, подобно волкам, загоняющим раненую жертву, поспешат обвинить его в некомпетентности, а Василий наверняка станет его официальным преемником. В иерархии госбезопасности карьера могла рухнуть за одну ночь. Так что местонахождение предателя было жизненно важным для обоих.
Лев искоса взглянул на своего заместителя, мужчину в равной мере привлекательного и отталкивающего — как если бы его плакатная внешность скрывала прогнившую натуру: лицо героя и сердце труса. На красивом фасаде словно проступали мельчайшие трещинки, видимые в уголках губ, а едва заметная ухмылка, если вы знали, как трактовать ее, свидетельствовала о черных мыслях, скрывавшихся под приятным обликом. Почувствовав, вероятно, что стал объектом пристального внимания, Василий повернулся к нему и улыбнулся тонкой двусмысленной улыбкой. Он был явно чем-то доволен. И Лев моментально понял, что где-то допустил ошибку.