— Прощай, Джимми, — крикнула Мэй и помахала рукой.
— Прощайте, — ответил Джимми и помахал им через открытую дверь грузовика. — Не унывайте, — пожелал мальчишка и отвернулся.
Келп закрыл дверь и Марч поехал.
— Куда дальше?
— Повернешь на Седьмой и припаркуешься, где сможешь, — приказал Дортмундер.
Келп нахмурился:
— Что значит «не унывайте»? Что он имел в виду?
— Предполагаю, что там мы были близки друг другу, он даже предупредил нас о полиции, а сейчас пришло время прощаться, — сказала Мэй.
Энди продолжал хмуриться:
— Что-то не так.
Дортмундер взглянул на него:
— Что?
— Ребенок сказал «не унывайте». Почему он…?
Келп моргнул. Дортмундер посмотрел на него. Затем две головы повернулись в сторону чемодана Мэй, на котором она сидела.
— Что это значит? — спросила она, затем посмотрела вниз. — О, нет.
— О, нет, — повторил Келп.
— Открывай, — приказал Джон.
Марч, остановившись на красный свет на Седьмой авеню, спросил:
— Что там у вас случилось?
Все, стоя на коленях, столпились возле чемодана. Мэй убрала защелки и открыла его. Они уставились на две щепки, которые положили туда для убедительного веса, и на детскую одежду, в которую их обернули, чтобы те не стучали.
— Он надурил нас, — произнес Келп.
Дортмундер заорал Марчу:
— Разворачивайся! Вернись за ребенком!
Загорелся зеленый. Марч на углу развернул Эконолайн, помчался по 41-ой и повернул направо на желтый свет.
— Здесь лежит что-то еще, — произнесла Мэй и достала небольшой пакет, завернутый в коричневую бумагу.
Марч, мчащийся словно черт, заорал:
— Что случилось?
— Он перехитрил нас, — отозвался Келп. — Оставил лишь свое грязное белье!
Мэй открыла пакет. Внутри коричневой бумаги лежала стопка купюр.
— Здесь какая-то записка, — сказала женщина и прочитала ее вслух, пока Келп считал купюры. — Дорогие друзья, спасибо за все, что вы сделали для меня. Пусть это будет небольшим знаком моего к вам уважения. Я знаю, что вы слишком умны и не придете за мной еще раз, так что, прощайте. С наилучшими пожеланиями, Джимми.
— Здесь тысяча баксов, — воскликнул Келп.
— По двести на каждого, — подсчитал Дортмундер. — Мы заработали лишь двести долларов.
— Приехали, — произнес Марч и притормозил на Восьмой авеню и 42-ой.
Джимми уже не было.
29
29 сентября
Мистеру Джону Дональду Райли
27 West 45th St.
New York, N. Y. 10036
Дорогой Джон:
Я помню, что обещал тебе никогда больше не связываться с законом, но эта ситуация как раз может считаться исключением. Мой друг Хол, который живет на побережье, видел черновой вариант фильма под название «Плёвое дело», который является откровенным плагиатом моей книги «Похищение ребенка», пожалуй, за исключение того, что картина снята в жанре комедии. Украсть ее у меня это плохо, но насмехаться надо мной это гораздо хуже.
Хол говорит, что это малобюджетный, снятый второпях фильм неизвестного здесь на востоке режиссера по имени Джеймс Херли Харрингтон. Я не знаком, ни с каким Харрингтоном, у него нет иных фильмов, но что он мошенник это очевидно.
Распространением занимается Columbia или MGM. Возможно, лучше обратиться через них, а не напрямую к этому Харрингтону. Но ты юрист, так что оставляю это дело тебе. Хол сказал, что это простой случай.
Передавай привет Марибель и детям.
Твой,
Ричард Старк.
7 октября
Мистеру Ричарду Старку
73 Cedar Walk
Monequois, NJ 07826
Уважаемый Дик:
Пересылаю тебе налоговый бланк из Англии, который нужно заполнить. Обычный документ, где говорится, что ты, американский гражданин, не проживаешь на свое территории в течение последних восемнадцати месяцев. Можешь его выслать прямо в редакцию.
Я изучил твою жалобу, связанную с фильмом «Плёвое дело» и боюсь, что ситуация более сложная, чем казалась на первый взгляд. Начнем с того, что Джеймс Херли Харрингтон, во-первых, тринадцатилетний мальчик, во-вторых, по-видимому, он гений.
Я узнал из достоверных источников, что Харрингтона похитили почти два года назад, выкуп уплачен, а мальчик вернулся домой целым и невредимым. Его отец довольно состоятельный человек, и, по-видимому, смирился с вложением ста пятидесяти тысяч или около того в картину.