Тут Макс не выдержал и расхохотался. А ладонь у «Сусанина» оказалось сухой, тёплой и твёрдой.
– Ладно. – Девушка совершенно непочтительно сунула его паспорт в задний карман джинсов.
Макс вздохнул, но вякать не стал.
– Так и быть, поехали. Три тысячи.
– Замётано!
– В дороге не спать!
– Хорошо.
– Анекдоты рассказывать умеешь?
– Да чего там уметь?
– Ну, вот и хорошо. Будешь меня развлекать. А то меня что-то срубать уже стало.
В машине на Макса вдруг напал озноб. Вроде бы в тепло попал, после сырого мартовского ветра, а вместо того, чтобы согреться, его стала вдруг бить дрожь – крупная, и не унималась никак.
Черноглазая молча прибавила градус в печке, вентилятор загудел сильнее, нагнетая тёплый воздух. Дрожь стала понемногу отпускать.
– Если можно, включи поток в ноги. – Промокшие кеды противно леденили стопы.
– Не вопрос. – Девушка еще раз щёлкнула тумблерами печки. – Значит, ты – Малыш?
– А ты, стало быть, Карлсон? – в тон ей ответил Макс, шевеля пальцами в кедах. Скорее бы тепло пошло…
– А что? Дикое, симпатичное и с мотором… – сказала она задумчивым тоном, перестраиваясь в левую полосу. А потом, вдруг неожиданно: – Ты ноги сегодня мыл?
– Я сегодня весь мылся. А к чему эти интимные подробности? Телом расплачиваться не буду!
– Размечтался… – Девица припомнила ему «Карлсона». – Снимай кеды. Всё равно они мокрые, а ты так не согреешься. Вон трясёшься так, что у меня вибрация по рулю идёт. Но учти, если начнёт вонять…
– Не начнёт!
Грех было не воспользоваться таким щедрым предложением. Мокрые шнурки с трудом поддавались пальцам, но Макс их все-таки победил. Стащил кеды, носки, всё это задвинул подальше под поток горячего воздуха. И, правда, сразу стало теплее.
– Ты всегда так ездишь? Или передо мной выпендриваешься?
Наверное, он слегка обнаглел. Но она его уже не высадит, Макс был уверен.
– Чего мне перед тобой выпендриваться? – Они, как мимо стоячей, пролетели мимо очередной фуры. – Я тебя вижу в первый и в последний раз в жизни. Просто домой хочу. Очень.
– Дорога мокрая… – с тоской пробормотал Макс.
Он так себе не позволял ездить. По крайней мере, не по мокрой трассе. Не в сумерках.
– Резина хорошая, за рулём профессионал. Спокойствие, Малыш, только спокойствие. У меня права десять лет.
На это Макс предпочёл не отвечать. Он сам получил права шесть лет назад и считал себя опытным водителем. А тут какая-то девица…
– Ну, давай, рассказывай.
– Что рассказывать? Ты хоть тему обозначь, что тебе интересно?
– Как космические корабли бороздят Большой театр. И почему ты все-таки Малыш.
– Мáлыш – обыкновенная польская фамилия. У меня отец – поляк. Валериан Мáлыш.
– Я догадалась. А мать?
– Русская.
– Вот как? А дальше? Ну, что я из тебя по одному слову вытаскиваю? Обещал развлекать – развлекай.
– Давай, я тебе лучше анекдот расскажу, – выкладывать всю историю своей семьи Максу совершенно не хотелось.
– Давай, – легко согласилась чернявая.
Анекдотов и баек Макс знал много – спасибо Костяну, регулярно просвещал. Так что следующие полчаса прошли в непринуждённой обстановке. А потом в возникшей паузе у Макса вдруг некстати заурчало в животе. Зря он модничал в ресторане в Москве – то немногое, что он там съел, бесследно сгорело в адреналиновой топке при марш-броске по трассе.
– На заднем сиденье пакет, – отреагировала на бурчание чернявая.
– И что?
– Достань.
Велено – сделано.
– Там баночка с энергетиком – это мне. А тебе бутерброды. Распакуй. И бутылка с компотом должна быть.
Макс послушно пошуршал содержимым пакета. Достал потребованный энергетик.
– Слушай, но это же сплошная химия.
– Химия – не химия, но без этого я засну за рулём. Давай сюда. И бери бутерброды.
– А ты?
– Я не буду. Мне родственники в дорогу насобирали. Но я всё равно есть не буду. Иначе в сон потянет. А я и без этого…
Макс вредничать не стал. Развернул пищевую плёнку и, недолго думая, впился зубами. Вкусно. Или это просто он голодный?
– С чем бутерброд? – Он с трудом подавлял желание заурчать от удовольствия.
– Понятия не имею. – «Карлсон» поставила баночку в специальную подставку-держатель. – Тётя делала. Я всё равно есть не собиралась. Вкусно?
– Вкусно!
И не слукавил. Белый хлеб, майонез, какое-то мясо и тонко нарезанный огурец. С голодухи – просто нереально вкусно. Главное, не чавкать.
– На здоровье. Тёте передам, что бутерброды ей удались, – хмыкнула девица. А потом вдруг что-то пикнуло, музыка стихла, и «Карлсон» произнесла совершенно другим голосом: – Привет, мам.