— Багратов! Что вы творите?!
Уф… Живая!
Немного в пот прошибло, возникло дикое напряжение. Каменное… Без причины. Только от звука ее голоса.
Смотрю в сторону ванны. Там огромная шапка пены. Именно оттуда и доносятся звуки.
— Ты слишком долго мылась. Я решил проверить, все ли с тобой в порядке.
— Не ускользнула ли я в слив ванны?! Идите к черту, нафиг!
— Сколько можно мыться?!
— Сколько нужно, столько и буду мыться. После посещения злачных мест мне и за год не отмыться!
— Пока ты тут свою задницу до блеска надраиваешь, ужин остыл.
— Что-что остыло?
— Ужин, — отвечаю, скрипнув зубами. — Отменная баранина стала куском заплывшего жира. Суп превратился в ловушку для Титаника. И мороженое растаяло.
— Простите, что я испортила вам представление за ужином. Даже не знаю, какую роль вы для меня отвели и для кого я должна была раздеваться на этот раз! — говорит со слезами.
Дуреха... Я ее персонально пригласил, подготовился. Даже приоделся, нах...
— Ужин! — повторяю с рыком. — Ужин был на двоих!
Я зол.
Ни одна юбка меня с ужином не прокатывала. НИ ОДНА!
— Да хоть на десятерых! Другую девушку пригласите! — выдает Серафима со слезами.
Бесит. Еще больше бесит, что я лица ее не вижу. Оно где-то там, за этими клочьями пены. Подхожу рваным шагом и наугад запускаю руки по локоть. Нащупав тонкое плечо, выдергиваю строптивицу из ванны.
— На двоих! — повторяю, глядя в ее зареванное лицо. — Это значит для тебя и для меня. ЯСНО?!
Кажется, она не догоняет до сути проблемы?! Я на ужин ее позвал, подготовился. Свечи, музыка, еда роскошная… А она меня бортанула.
Обидно, однако.
Отпускаю. Серафима стоит в клочьях пены. Афродита, блин.
— Для вас и для меня? — спрашивает настороженно.
— Да. Ужин на двоих. Без неприятных сюрпризов. Только ты и я.
— С чего вдруг такая честь?
— С того. Скоро Баженова схватят за жопку. На горелом. Есть повод отпраздновать.
Обвожу взглядом Серафиму. За пеной почти ничего не видно. Кроме того, что кожа — красная, и в пальцах судорожно зажата мочалка.
— Хватит драиться! До скрипа чистая, посмотри! — подношу ее руку к лицу.
— Грязная, — возражает со слезами. — После сегодняшнего визита в гадюшник я повсюду грязная и никак не могу отмыться!
Выскользнув из ванны, Серафима бежит в душевую кабинку, роняя клочья пены. Успеваю только ее фигурку тонкую разглядеть среди пены. Приятную такую, небольшую попку. В принципе, я эту фигурку уже видел, но сейчас после увиденного тренькнуло внизу, приятно замурашило изнутри.
Жду, пока Серафима появится, но она напускает слишком много горячего пара в кабинку, а потом ловко высовывает всего лишь руку и заматывается в огромное, пушистое полотенце. Смотрю на эту вредину норовистую и не понимаю:
— Что опять не так?
— Ничего, — шмыгает носом и отходит к зеркалу, чтобы просушить свои длиннющие волосы.
— А ну стой!
Схватив за влажную прядь, наматываю на кулак, удерживая Серафиму крепко. Приятное ощущение держать ее вот так близко и чувствовать, как она начинает дрожать.
— Ты не слышала мои слова про ужин?
— Слышала, но я думала, что мне необязательно там появляться.
— Я персонально тебя пригласил. Что непонятного?
— Извините, но мне кусок в горло не лезет. Аппетита нет. Так что поужинайте без меня.
— Ужин испорчен. Разогревать блюда шеф-повара — это преступление против хорошей еды.
— Извините, — говорит расстроенным тоном. — Но я действительно не голодна.
— Причина?
— Причина в том, что все, во что я верила, оказалось ложью. Как вам такая причина?
— Вкусная еда, прекрасная музыка и ужин в хорошей компании кому угодно поднимет настроение.
— Хм… Хорошая компания — это вы на себя намекаете?
— Не намекаю, прямо говорю.
— Думаю, мое настроение слишком плохое. Не хочу портить его кому-то еще. Я посижу у себя и посмотрю телек, а вам желаю провести этот вечер в обществе какой-нибудь… девушки, — завершает скупо, явно подразумевая что-то другое.
Более хлесткое и непристойное, на уровне Элайзы, к примеру.
— Телек, значит, хочешь посмотреть.
— Да.
— Хорошо, суши волосы. Переодевайся.
В ответ Серафима настороженно посмотрела на меня.
— В чем дело?
— Ни в чем. Ты не пришла на ужин. Значит, я приду с ужином к тебе.
— Нет-нет, я не хочу!
— Твое “нет” — это пролонгированный способ сказать мне “да”.