– А я умею рисовать карту Франции со всеми департаментами, – сказал Аньян.
– А я недавно нарисовал свою маму, как она накручивает волосы на бигуди, – сказал Клотер, – но мама потом порвала рисунок. Хотя папа успел на него посмотреть, и ему очень понравилось.
– Всё это прекрасно, – вмешался Мексан, – но если вы собираетесь совать повсюду свои паршивые рисунки, в газете не останется места для самого интересного.
Я спросил у Мексана, не хочет ли он получить по шее, но Жоаким сказал, что Мексан прав: он вот недавно написал сочинение про весну и получил за него 12[4], теперь было бы здорово его напечатать, он там рассказывает о цветочках и птичках, которые поют «чик-чирик».
– Ты что, думаешь, мы станем зря тратить наши буквы, чтобы печатать твои «чик-чирики»? – расхохотался Руфюс, и они подрались.
– А я, – сказал Аньян, – напечатал бы там задачки, и мы бы попросили читателей присылать нам решения. И ставили бы им отметки.
Тут мы все расхохотались, а Аньян заревел и сказал, что мы злые, что все над ним смеются, и он пожалуется учительнице, и всех нас накажут, и что он вообще больше ничего не будет говорить, и так нам и надо.
Из-за того что Жоаким и Руфюс дрались, а Аньян плакал, разговаривать было трудно. Всё-таки непростое это дело, выпускать газету вместе с друзьями!
– А когда мы её уже напечатаем, что с ней будем делать дальше? – спросил Эд.
– Что за вопрос! – воскликнул Мексан. – Продавать будем! Газеты для того и делаются: их продают, становятся богатыми, а потом можно купить себе кучу всяких вещей.
– А кому мы её будем продавать? – спросил я.
– Ну, – сказал Альцест, – разным людям на улице. Будем бегать и кричать: «Специальный выпуск! Специальный выпуск!» – и все будут давать нам деньги.
– Но у нас будет только одна газета, – возразил Клотер, – и много денег мы не получим.
– Ну, – чуть подумав, сказал Альцест, – тогда я её продам за очень дорого.
– Почему это ты? Это я её продам! – заявил Клотер. – И вообще у тебя пальцы вечно жирные, только заляпаешь всю газету, и покупать её у тебя никто не захочет.
– Сейчас увидишь, какие у меня жирные пальцы, – сказал Альцест и заехал Клотеру по физиономии.
Меня это очень удивило, потому что обычно Альцест не любит драться на перемене, это мешает ему есть. Но тут Клотер очень разозлился, и Руфюсу с Жоакимом пришлось немножко подвинуться, чтобы Альцесту и Клотеру тоже хватило места, где драться. Но, между прочим, это чистая правда, что у Альцеста руки жирные. Когда с ним здороваешься, они у него всегда скользкие.
– Ну ладно, решено, – опять вмешался Мексан, – директором газеты буду я.
– Это почему же, скажите, пожалуйста? – спросил Эд.
– Потому что типография моя, вот почему! – сказал Мексан.
– Минуту! – закричал Руфюс, который как раз подошёл к нам. – Это я первый придумал делать газету, и директором буду я!
– Ничего себе! – возмутился Жоаким. – Ты что, вот так прямо меня и бросаешь? Мы же дрались! Какой ты после этого товарищ!
– Ты уже получил, что тебе положено, – сказал Руфюс, у которого из носа капала кровь.
– Не смеши меня, – сказал Жоаким, который был весь исцарапан, и они снова начали драться рядом с Альцестом и Клотером.
– Только попробуй ещё раз сказать, что я весь жирный! – кричал Альцест.
– Ты весь жирный! Жирный! Жирный! – кричал Клотер.
– Если не хочешь получить в нос, – сказал Эд Мексану, – признай, что директором должен быть я.
– Думаешь, напугал? – спросил Мексан.
Лично мне так и показалось, потому что Мексан немножко попятился, и тогда Эд его толкнул, и типография со всеми буквами упала на землю. Мексан сделался весь красный и бросился на Эда. Я попробовал подобрать буквы, но Мексан наступил мне на руку, и, когда Эд немножко подвинулся, я дал Мексану оплеуху, а потом Бульон прибежал нас разнимать.
И дальше было совсем не смешно, потому что он отобрал у нас типографию, назвал хулиганами, оставил всех после уроков и пошёл давать звонок, а ещё понёс в медпункт Аньяна, которому было плохо. В общем, у Бульона оказалась куча работы!
Но газету мы выпускать не будем. Бульон не хочет возвращать нам типографию раньше летних каникул. Ну и ладно! Всё равно там не о чем было бы рассказывать.
У нас ведь никогда ничего особенного не происходит.
Розовая ваза из гостиной
