Агент?.. Непонятное слово заставило пьянчужку попятиться назад. Быть может, этот агент был и впрямь из приюта, хотя подобные визиты были столь редки, что еще никогда ни один инспектор и носа не показывал в поселке Риндок. Но как знать! Вдруг им там вздумалось устроить ревизию детей, переданных в деревню? Как бы там ни было, но стоило незнакомцу войти в лачугу, как Хад постаралась оглушить его своей болтовней:
— Извините, господин, извините!.. Вы пришли как раз во время уборки... Вы только посмотрите, что натворили мои дорогие детки!.. Они съели целую пинту мучного супа... Да-да, девочка и мальчик... другая болеет... да... лихорадка никак не отцепится... Я вот все хочу съездить в Донегол за врачом... бедные крошки, я их так люблю!
Со своей дикой физиономией и свирепым взглядом Хад имела вид тигрицы, пытающейся прикинуться кошкой.
— Господин инспектор, — затараторила она вновь, — если бы приют мог дать мне немного денег на покупку лекарств?.. У нас едва-едва хватает только на еду...
— Я совсем не инспектор, милая дама, — ответил господин елейным голосом.
— Кто же вы?.. — спросила Хад весьма сурово.
— Страховой агент.
Это был один из тех агентов, что расползаются по ирландской глубинке как чертополох по бросовым участкам. Они неутомимо движутся от деревни к деревне, надеясь застраховать жизнь детей, но в подобных условиях это все равно, что застраховать их смерть. За несколько пенсов в месяц отцы или матери (какой ужас!), родители или опекуны, мерзкие создания типа Хад, приобретают уверенность в получении премии в три-четыре фунта в случае смерти маленьких страдальцев. Вот вам и мотив для убийства! Вот и побудительная причина для того, чтобы морить детей голодом, при катастрофическом росте детской смертности это явление вполне может стать национальным бедствием. Вот почему все мерзкие конторы, плодящие подобных агентов, господин Дэй, председатель суда присяжных, совершенно справедливо назвал бичом общества и школами порока.
С тех пор, правда, произошло заметное улучшение системы благодаря закону 1889 года, и надо надеяться, что создание «Национального общества по борьбе с актами жестокости по отношению к детям» уже в скором времени принесет свои плоды.
Но кто не удивится, не огорчится, не покраснеет при одной лишь мысли о том, что в конце XIX века подобный закон стал необходим для цивилизованной нации! Закон, обязывающий родителей «кормить детей, находящихся на их попечении, и даже в случае, если речь идет просто об опекунах или попечителях, они должны выполнять все обязательства по отношению к малолетним, живущим с ними под одной крышей» — под страхом наказаний, причем максимальное грозит двумя годами каторжных работ?
Да-да! Нужен был именно закон, и это в случае, где вполне должно было бы быть достаточно одних только природных инстинктов!
Однако в тот период, когда начинался наш рассказ, закона о защите детей, передаваемых сиротскими приютами сельским воспитателям, просто не существовало.
Агент, явившийся к Хад, был мужчиной лет сорока пяти — пятидесяти, имел заискивающий, лицемерный вид, обходительные манеры, вкрадчивую речь. Типичный страховой агент, не помышлявший ни о чем, кроме комиссионных; короче, человек, для которого в погоне за прибылью все средства хороши. Умаслить отвратительную мегеру, сделать вид, что не замечает ужасного положения, в коем пребывают ее жертвы, расхвалить, напротив, пьянчугу за мнимую заботу о детях — с помощью довольно незамысловатых уловок он и рассчитывал «провернуть хорошенькое дельце».
— Милая дама, — вновь завел свою песню агент, — если вас не затруднит, вы не могли бы выйти на минутку?..
— Вам надо мне что-то сообщить? — спросила Хад, все еще подозревая какой-то подвох.
— Да, милая дама, я намерен поговорить с вами о ребятишках... и я хотел бы затронуть одну тему... весьма щекотливую... наш разговор мог бы огорчить их...
Собеседники вышли из лачуги, отошли на несколько шагов, закрыв за собой дверь.
— Итак, — продолжал страховой агент, — у вас трое ребятишек...
— Да.
— Ваших?
— Нет.
— Вы их родственница?
— Нет.
— В таком случае... они направлены к вам донеголским сиротским приютом?
— Да.
— Мне кажется, милая дама, в лучшие руки они просто не могли бы попасть... Однако иногда случается, что, несмотря на самые нежные заботы, бедные крошки все же заболевают. Ведь жизнь ребенка такая хрупкая вещь, и мне показалось, что одна из ваших девочек...
— Я делаю все, что в моих силах, господин, — ответила Хад, которой ценой немалых усилий удалось выжать слезу из своих глаз тигрицы. — День и ночь я забочусь о моих дорогих малышах... Частенько сама недоедаю, лишь бы они ни в чем не нуждались... Ведь приют нам платит сущие гроши!.. Всего-то навсего три фунта, господин! Три фунта в год...