Но вот бабушка высказала мысль, которая на первый взгляд не могла не удивить. Как бы то ни было, но право выбора кума принадлежало ей. Так вот! Она назвала Малыша.
Помилуй Бог! Найденыш, сирота, без роду без племени?..
Да мыслимо ли это?.. Конечно, Малыш умен, трудолюбив, предан... Его любили, уважали, ценили все обитатели фермы... Но кум... Это уж слишком! Малыш!.. Да и потом, ему всего-то семь с половиной лет, не слишком ли он молод, вернее мал, для столь ответственного дела?
— Не важно, — заявила бабушка, — ему недостает того, что у меня в избытке... так что все уравняется.
Действительно, если куму не было и восьми, то крестной матери шел уже семьдесят седьмой год — а, значит, на двоих — восемьдесят четыре... Если пополам — значит, на каждого приходилось всего лишь сорок два года.
— Самый цветущий возраст, — не преминула добавить старушка.
Естественно, что, несмотря на желание каждого сделать бабушке что-то приятное, данное предложение требовало внимательного рассмотрения. Молодая мать, с которой проконсультировались по этому поводу, не высказала против предложения бабушки никаких возражений, так как питала к Малышу почти материнскую нежность. Однако господин Мартин и Мартина выказали некоторую нерешительность, поскольку так и не смогли ничего разузнать о гражданском состоянии ребенка, подобранного на кладбище Лимерика и не знавшего своих родителей.
Тогда в дело вмешался Мердок и смело разрешил проблему. Сообразительность и рассудительность Малыша, не свойственные, казалось бы, столь юному возрасту, серьезный склад ума, настойчивость в желании дойти до сути вещей — все это заставило его решиться и окончательно отбросить все колебания.
— Ты хочешь?.. — коротко спросил он.
— Да, господин Мердок, — ответил Малыш.
Причем произнес он это так твердо и решительно, что все были просто поражены. Не было уже никаких сомнений в том, что мальчик полностью отдавал себе отчет в той ответственности, которую берет на себя в заботах о будущем своей крестницы.
Двадцать шестого сентября с восходом солнца все уже были готовы к торжественной церемонии. Все принарядились, кто как мог, а затем женщины в двуколке, а мужчины пешком, в приподнятом настроении отправились в церковный приход Силтона.
Но едва они вошли в церковь, возникло одно осложнение, вернее затруднение, о котором никто не подумал. И причиной его стал приходский священник.
Он спросил, кто будет крестным отцом малютки.
— Малыш, — ответил Мердок.
— Сколько ему лет?..
— Семь с половиной.
— Семь с половиной?.. Маловато... Ладно, не беда... Скажите, я полагаю, у него есть и другое имя, кроме Малыша?..
— Господин священник, мы знаем только это, — ответила бабушка.
— И никакого другого? — изумился священник.
А затем, обращаясь к мальчугану, добрейший джентльмен стал допытываться:
— У тебя должно быть имя, данное при крещении.
— У меня его нет, отец мой.
— Вот как! Дитя мое, разве тебя никогда не крестили?..
То ли случайно, то ли по какой другой причине, однако Малыш был не в состоянии дать какое-либо объяснение па этому поводу. Его память не сохранила ничего, что было бы связано с церемонией крещения. Можно было только удивляться, что такая религиозная и строго соблюдающая все обряды семья, какими были Маккарти, до сих пор не поинтересовалась этим вопросом. Все дело в том, что мысль о том, что ребенок не был крещен, просто никому не приходила в голову.
Малыш, вообразив, что возникло непреодолимое препятствие тому, чтобы он мог стать крестным отцом Дженни, стоял озадаченный и смущенный. Но вдруг Мердок воскликнул:
— Э! Если он не крещен, господин священник, так окрестите его сейчас!
— А если он уже крещен?.. — заметила бабушка.
— Ну что ж, он будет дважды христианином! — воскликнул Сим. — Окрестите-ка его первым...
— Действительно, почему бы и нет? — согласился священник.
— И тогда он сможет стать крестным отцом?..
— Вне всякого сомнения.
— И нет никаких препятствий к тому, что два крещения последуют одно за другим?.. — спросила Китти.
— Абсолютно никаких, — ответил священник, — если Малыш найдет себе крестных среди присутствующих.