— Как это? — спросил Дима.
Я напомнил ему нашу совсем ещё свежую историю про 10 решений и про то, как мы старались сделать наш перебор систематическим, чтобы быть твёрдо уверенными, что мы ничего не пропустили.
— А в физике, — сказал я, — делают опыты.
— A-а, понятно.
(К тому времени мы уже читали книгу Л. Л. Сикорука «Физика для малышей» и производили некоторые из описанных в ней опытов.)
— Вот, например, такой вопрос: какие предметы падают быстрее — лёгкие или тяжёлые?
— Конечно, тяжёлые падают быстрее.
— Ты так думаешь. А другой человек может сказать, что все предметы падают одинаково быстро.
— Ну-у, нет!
— А почему нет?
— Ну, ведь если мы возьмём камень и лист бумаги, то камень упадёт быстрее.
— Вот видишь: чтобы убедить этого другого человека, что он неправ, ты сделаешь опыт, верно? Возьмёшь камень и лист бумаги и посмотришь, что упадёт быстрее.
— Да.
— А теперь давай сделаем другой опыт.
Идею этого опыта мне подсказал кто-то из друзей. Сначала мы берём два одинаковых листа бумаги, и они, разумеется, падают одинаково медленно. После этого я комкаю один из листов и скатываю его в плотный комок. Я хочу спросить, какой из двух листов теперь упадёт быстрее, но Дима меня опережает.
— А теперь вот этот (он показывает на комок) стал тяжелее.
— Почему!?!
— Потому что он упадёт быстрее.
Вот, оказывается, как обстоит дело.
Для того, чтобы физический опыт мог вас в чём-то убедить, нужно сначала, чтобы ваша логика развилась до такого уровня, когда вы осознаете недопустимость логических кругов. Без логики никакие выводы из наблюдений сделать невозможно. Что же из них первично, а что вторично? Понятия не имею! Видимо, они вырастают вместе в каком-то симбиозе…
Я, однако, не унимаюсь. Мы продолжаем бросать в паре всё, что попадается под руку: пуговицу и большой тяжёлый лист ватмана; пуговицу и гирю; пластмассовый пустотелый кубик и деревянный кубик того же размера, и т. п. Дима обескуражен результатами. Попытался было предположить, что пуговица тяжелее листа ватмана, но быстро отказался от этой идеи перед лицом её очевидной нелепости.
— Значит, бывает по-разному. Иногда лёгкие вещи падают быстрее, а иногда тяжёлые.
Он уже почти готов удовлетвориться такой квазитеорией. И вдруг — эврика:
— A-а, понимаю, папа! Это ему воздух мешает падать.
— Кому?
— Лист большой, и ему воздух мешает падать, не пускает его. А пуговица маленькая, ей воздух меньше мешает.
— Правильно! А если бы воздуха не было, что бы тогда было?
— Тогда бы все падали одинаково.
— Молодец. А когда я лист бумаги скомкал в комочек, что произошло?
Дима подбирает слова, чтобы сформулировать ответ. Я не выдерживаю и отвечаю за него:
— Воздух ему перестаёт мешать.
— Нет, — поправляет меня Дима, — не перестаёт, а начинает меньше мешать.
Читатель уже знает, что один из моих ведущих принципов — это никогда не «внедрять» в ребёнка свою точку зрения, даже намёком. Но в иерархии принципов есть ещё один, более важный: никогда не следовать безоглядно ни одному принципу. Может быть, сейчас — удобный момент проявить гибкость? С явным намёком на «единственно правильный ответ» я указываю ещё раз на скомканный лист бумаги и говорю:
— И что, разве он действительно становится при этом тяжелее?
Дима смеётся вместе со мной: мол, ну надо же было сморозить такую глупость! Он отвечает:
— Ну конечно же нет! Может быть, только совсем немножечко тяжелее.
Вечером, записывая эту беседу в дневник, я обдумываю её ещё раз. Я неожиданно осознаю одно обстоятельство, которое раньше от меня ускользало. То, что мы произвели, не является в точном смысле слова физическим экспериментом. Эксперимент — это вопрос, заданный природе, с неизвестным заранее ответом. А в нашем случае Дима знал все ответы заранее. Не обязательно было реально бросать гирю с пуговицей — собственный опыт жизни ребёнка в окружающем его физическом мире оказывался вполне достаточным, чтобы правильно предсказать результат этого опыта. Можно сказать, что ни один из опытов не сообщил ему ничего нового — если говорить только о фактах. Новым было лишь сопоставление и упорядочение известных фактов. По существу, мы произвели то же самое доказательство путём перебора логических возможностей, которое раньше проделали с шариками в коробочках. Данная ситуация проливает некоторый дополнительный свет на то, почему в обучении так полезны вопросы. С помощью вопросов мы помогаем ребёнку сопоставить те элементы его жизненного опыта, которые до этого существовали как бы отдельно — лежали в кладовке памяти на разных полках и никак друг с другом не соприкасались.