Глава четвертая
Эротический аукцион
Прилетев в Вашингтон, Карен сразу же явилась в офис к Джинни, которая нашла подругу еще более похорошевшей. Да и как не похорошеть — она любит Майкла и не сомневается в его любви.
За последнее время в жизни Карен произошло много событий.
Умерла Тина Пазл. Острая боль от утраты этой прекрасной и так много значившей в ее жизни женщины понемногу утихла. Теперь Карен просто вспоминала тетку с огромной благодарностью и любовью.
— Она предусмотрела все, — рассказывала она Джинни, сидя напротив нее за столом в маленьком, хорошо оборудованном офисе и отпивая из чашки кофе без кофеина. — Кажется, она продумала свой уход до мелочей. Тина не забыла даже кошку Барсию, оставила деньги на ее содержание. — Карен откинулась на спинку стула и печально улыбнулась. — Она была истинная женщина, Джинн. «Совершенная», — называл ее один скульптор. «Неподражаемая», — говорил о ней всемирно известный виолончелист. Тина не была слишком скромной, — Карен захихикала. — Она призналась мне, что после этого он добавил: «Когда я сажусь на стул и между ногами ставлю виолончель, мне кажется, это ты стоишь передо мной на коленях». У него неплохо было с воображением, правда? Особенно если учесть, что Тина никогда не была с ним близка, я точно это знаю. Он был другом ее последнего мужа.
Карен рассказывала о тетке, словно желала избавиться от накопившихся в душе слов.
— В последний раз она вышла замуж за очень состоятельного и очень мудрого человека. И была с ним счастлива. Муж умер, оставив ее в том возрасте, когда она могла уже обещать ему скоро встретиться с ним в другом мире. Но Тина не осталась в одиночестве — у нее была я, подкинутая Одри, ее младшей сестрой — моей мамочкой. Как раз в год смерти Тининого мужа моя мать подхватила чемоданы и унеслась в дальнюю даль со своим юным возлюбленным...
— Когда я задумываюсь о своей тете, — продолжала Карен, — то всякий раз поражаюсь, сколько разных жизней сумела прожить Тина Пазл. Но эти женщины разного возраста неизменно сохраняли качества, которые ценили в ней окружающие, — редкое сочетание красоты и силы, мудрости и доброты... Действительно, Тина хорошо знала себя и людей, знала, что именно должна передать своей девочке, дорогой племяннице Карен. Она, например, говорила, что Майкл Фадден человек необыкновенный, но за ним надо присматривать с холодной головой. Знаешь, Тина оказалась совершенно права, она более чем права, она прозорлива...
Карен знала, о чем говорит. Но она не собиралась рассказывать про это Джинни. Это ее собственная жизнь, только ее.
Задумавшись, Карен невольно улыбнулась, вспоминая лицо Тины, когда она это говорила, ее умные глаза, в которых читалась любовь к племяннице. А ведь Тина Пазл уже была на смертном одре.
Даже лежа на больничной койке, отметила тогда Карен, Тина безукоризненно точно подбирала цвет помады для своего «пергаментного» лица. Макияж этой уходящей из жизни женщины был совершенно безупречным — неяркие румяна, легкие голубоватые тени вокруг синих, почти васильковых, глаз. Ногти на руках, придерживающих пушистый небесно-голубого цвета шерстяной плед, — всегда со свежим маникюром.
— Так вот, девочка, — сказала она в свою последнюю встречу с племянницей, — ты должна стать разумом Майкла Фаддена, его силой. Ты должна удерживать его на земле, не позволять парить в облаках. Вместе вы многого сумеете добиться.
Карен кивнула, не слишком вдумываясь в слова тети.
— Да, конечно, конечно. Но, Тина, не уходи. Тина...
— Мне пора, дорогая. Не печалься, я ухожу с легким сердцем. Ты справишься... Да, да, Майкл Фадден талантливый художник, но присмотрись к нему, он способен на неординарные поступки.
— Именно этим он мне и нравится.
Тина вздохнула, а Карен в который раз не смогла удержаться от восхищения — сколько достоинства в Тине Пазл, даже в такой трагический момент. Карен казалось, что тетя просто не хочет обременять мир, добавляя ему уродства и боли от собственных страданий.
Тина Пазл всегда была хороша собой. Когда ее спрашивали, как ей удалось так сохранить себя, она неизменно отвечала, что за это она может благодарить только свою наследственность, гены.
— Я всегда выглядела моложе своих лет. И в двадцать пять, и в тридцать пять, и в пятьдесят... И гораздо позднее. О, скольких мужчин заставляла Тина Пазл застывать в немом восхищении, когда являлась перед ними обнаженной!
Она улыбнулась и слабо махнула рукой. По лицу ее пробежала темная тень, и Карен поняла, что приступ боли не позволит ей больше сказать ни слова.