— Ты не беспокоишься о том, как заберешь дочь, ты боишься того, что будет потом, — неожиданно сказал Дженкс, и челюсть Трента сжалась. Подняв голову, он потянулся к нависающей ветке и переставил руку над рукой, раскачивая ноги над потоком ледяной воды.
— Ты волнуешься, что будешь не достаточно хорош, — добавил Дженкс, бросаясь в сторону, когда Трент резко качнулся и прыгнул на берег.
Глядя на свои поцарапанные, кровоточащие руки, Трент пробормотал:
— Не особо.
— Лжец, — Дженкс встал на голую ветку, его руки легли на бедра, улыбка изменила его выражение. — Ты считаешь, что она не полюбит тебя, и это убивает тебя.
— У меня нет сомнений в том, что я достаточно хорош, — сказал Трент, потом понизил голос:
— Если бы это было так, я бы не рисковал жизнью, забирая ее.
Пикси посмеялся над ним, просыпая яркую серебристую пыльцу.
— Я говорю не о том, достаточно ли ты хорош, чтобы проникнуть и сбежать из поместья Вьютонов вместе с ней. Ты боишься того, что будешь делать с маленькой девочкой, мистер Самый Завидный Жених Мультимиллиардер с большим Количеством Денег и Ресурсов, чем у Маленького Города.
Это было слишком близко к правде, чтобы он признал, и Трент откинул голову назад с целью посмотреть на вершину, где скала почти вертикально тянулась до самого неба.
— Я уже подобрал людей, которые будут о ней заботиться, — ответил он, подавляя поднявшееся чувство неполноценности. Он еще не собеседовал ни одного человека, не сделал ни одного запроса. Трент хотел растить своего ребенка сам, и надеялся, что сможет.
— Ты еще не можешь летать? Я думаю, лаз находится над выступом.
Дженкс метнулся перед ним, его крылья шумели, но явно снова работали.
— Медсестры и няньки, — усмехнулся он, наматывая круги перед ним как назойливое колибри. — Ты хочешь вырастить ее сам, и боишься, что не будешь хорошим отцом. Что не будешь знать, как заботиться о ней, что ты можешь сломать ее.
Его брови нахмурились, и Трент усилием выпрямил их. Он больше никогда не будет работать с пикси. Его отец был прав, выгнав их с земли.
— Может слетаешь и проверишь? Лаз примерно четыре на четыре и перед ним находится небольшой выступ.
Дженкс перестал кружить, и завис прямо перед ним, выглядя одновременно молодым и мудрым, честным и сердитым.
— Позволь сказать тебе кое-что, Каламак, — сказал он, пыльца сыпалась с него. — Ты не можешь быть напуган сильнее, чем был я, когда Маталина была беременна, и мы жили в цветочном ящике, в котором было недостаточно земли, чтобы сохранить тепло, тем более впасть в спячку. Мне было десять и на мне была семья.
Трент не дрогнул, зная о жизни Дженкса.
— О Люси будут хорошо заботиться, — отрезал он, и потянулся к выступу. Он просто поднимется наверх. Дыра должна быть очень близко к водопаду.
— Ты не поэтому напуган, — сказал Дженкс, полетев перед ним, он опускался на лучшие упоры прежде, чем Трент делал движение к ним. — Ты боишься, что она не полюбит тебя, что ты сделаешь что-то неправильно, и она возненавидит тебя.
Поискав за что ухватиться, Трент встретился взглядом с пикси, помедлив, когда уколы Дженкса, его саркастические обвинения сменило понимание. Он перерезал человеку горло и бросил его. Он ни минуты не пожалел об этом, только о том, что стоило найти не такой грязный способ. С ним было что-то не так.
Как может ребенок полюбить кого-то, кто забрал у другого жизнь и не переживает об этом?
Трент вдохнул, чтобы что-то сказать, но передумал и потянулся к следующей трещине. Звук крыльев Дженкса смешивался с журчащей водой, и Трент медленно поднялся вверх, на свет.
— Тебе не о чем беспокоиться, пекарь.
Вытянувшись вдоль скалы, Трент прищурившись, посмотрел вверх. Силуэт Дженкса потерялся в бликах солнца, пока ветер не передвинул ветку, и его накрыла тень.
— Я гарантирую, — сказал Дженкс, их глаза встретились. — В ту секунду, когда ты ее увидишь, ты влюбишься. Ты сделаешь для нее все на свете, и она будет знать об этом и любить тебя в ответ. Это хотят знать все дети — что ты любишь их.
Трент попытался сказать что-то, что угодно, но на него упал солнечный луч, и его слова застряли в горле.
— А ты влюбишься всем сердцем, — сказал Дженкс, его голос будто шел из солнечных лучей. — Ты не сможешь с этим ничего поделать. Так устроен мир. Не важно, что тебя не было там в первые три месяца ее жизни. Она ждала тебя, и ты влюбишься. Поверь тому, кто держал на руках своих первых пятерых детей, пока они умирали.