Пикси вздрогнул, к серебристым блесткам, сыплющимся вниз, добавился оттенок зеленого, показывая их местонахождение. — Не то, чтобы мне не было здесь весело и все такое в плане пауков.
Улыбка Трента исчезла, он толчком заставил себя двигаться быстрее, сгорбившись и борясь одновременно с растущим наклоном и опускающимся потолком.
— Элласбет не сказала мне о существовании Люси, даже после ее рождения. Я узнал о ней через нашего общего друга.
Это был Ли и злость, которую он почувствовал тогда, обрушилась снова, такая же яркая и сверкающая, как в день, когда он узнал.
— Ладно, ты уверен, что она твоя? — сухо поинтересовался пикси, и Трент посмотрел на него. — Прости. Хорошо, ты обижен. Я понял, но что ты будешь делать, если мы проберемся внутрь, а она будет держать ее на руках? Ты же не станешь ее убивать. Да?
Трент сжал руку на фонарике, его мысли направились к сонным чарам в сумке.
— Конечно нет, — сказал он, но понадобилось больше времени, чем требовалось на то, чтобы эти слова слетели с губ. — Люси мой ребенок настолько же, насколько ее, но Элласбет не станет делиться. Поверь мне, я пытался.
Кусок более плотной скалы создал завесу розового и красного цветов, и он обогнул ее, вынужденный повернуться боком.
— Дело не только в Люси, дело в голосах людей, которых Элласбет не отпустит.
Туннель за скалой стал более гладким, и он ускорил темп, резко размахивая фонариком.
— Ты меня недопонял, — сказал Дженкс, устойчивым пятном света летя позади него.
Вес скалы давил на его мысли сильнее, чем он ожидал.
— Люси — первый эльф, рожденный без демонского проклятья, разрушающего ее генетическую целостность. Очевидно, я бы не отдал лекарство просто так, но Элласбет украла его, надеясь, что я не узнаю о Люси, пока не будет слишком поздно.
Горечь снова поднялась, плотная и удушающая, и он осторожно засунул ее в заднюю часть своего ума, чтобы подумать об этом позже. Злость заставит его делать ошибки. Он может злиться сколько угодно, когда все кончится.
— Как первый эльф, рожденный свободным от демонского проклятья, она представляет наше будущее. Того, кто будет иметь над ней опеку, будут слушать, и если мы собираемся пережить восстановление нашей численности, что-то придется менять.
Дженкс нахмурился, его брови сошлись на переносице.
— Как другие дети могут быть опасны? Я не понимаю.
— Как и Элласбет, — пробормотал Трент, потом сделал вздох, чтобы собраться с мыслями, бегом поднимаясь вверх. — Никому не понравится, если меньшинство станет процветать. Особенно вампирам, — сказал он тихо, и пыльца Дженкса стала испуганно золотой. — Чем больше эльфов родится, тем более очевидным станет наша сущность. Без открытого видового осознания мы будем разделены и не переживем пристальное внимание, что привлечет увеличение нашей численности.
Это и еще то, что они нуждались в правовой защите видов, находящихся на грани вымирания, чтобы не дать вампирам убивать их одного за другим, как они делали с баньши.
— Если Люси останется с Вьютонами, ничего не изменится и мы вымрем, хотя готовы излечиться. Кроме того, — пробормотал он, глядя на часы, — если мы вылезем из шкафа, мне не придется убивать так много людей.
Мгновение Дженкс молчал, потом сказал:
— Ты мог бы просто выйти.
Трент устало кивнул, вспоминая часы, проведенные в споре с Квеном.
— Я мог бы сделать это на личной основе, да, и я собираюсь, но никто не последует за мной, пока…
Замедлившись, Трент направил фонарик вглубь поднимающегося туннеля. — Я должен проявить себя, — сказал он, смутившись. — Не перед собой, перед другими. Все, что я сделал, было сделано благодаря связям отца.
Крылья Дженкса почти затихли, и пикси опустился на его плечо, явно замерзнув.
— Эльфийский квест. Хорошо. Эту часть я понял. Ты должен выкрасть ребенка прежде, чем получишь его.
Трент качнул головой, двигаясь вперед и пытаясь увидеть пикси, но не смог.
— Нет. Не так. У вас, пикси, есть свое право прохода. Если ты не сможешь сделать этого сам — ты погибнешь.
— Ага, — сказал Дженкс как ни в чем не бывало. — Но это потому, что если мы не сможем, значит мы глупы и не должны продолжать свой род.
Быстрый взгляд на часы и Трента охватило беспокойство, толкая обратно в быстрый темп.
— Или неудачливы. Кража детей — традиция, которая когда-то позволила нашему виду выжить, справедливо забытая, когда мой отец нашел способ остановить деградацию нашего генома. Я не горжусь этим, но традиции умирают с трудом, и кража ребенка, особенно королевского ребенка с расширенной защитой, докажет остальным эльфам, что я проведу нас всех сквозь следующие сотню лет или около того.