Бернард Ли рассмеялся.
— Прямо добрый дядюшка! Вот сволочь! У этих румынок сифилис — это всем известно, а где сифилис, там и СПИД.
— Не у всех…
— Заткнись! С иммигрантками лучше не связываться, себе дороже. Они не знают языка и создают кучу проблем!
— Ты и сейчас занимаешься этим? — обратился к Джесмонду Джон-Джон.
Джесмонд глубоко вздохнул. Наркотик наконец подействовал на него. Он слышал биение собственного сердца.
— В общем-то, да. Это легкие деньги, кто ж будет отказываться, когда они сами плывут в руки!
Услышав это, Бернард Ли проявил заинтересованность.
— И сколько же ты стрижешь?
Джесмонд широко улыбнулся, обнажив свои золотые (до этого были платиновые) зубы, давно уже вышедшие из моды.
— Примерно шестьдесят тысяч за неделю.
Он явно хвастал — такова была его натура. Он не мог без этого.
— И ты все забирал себе, да?
Злость Бернарда Ли не осталась незамеченной.
— Но послушай: о моем бизнесе никто не знал…
— Ничего себе хапанул! — Бернард Ли осуждающе покачал головой. — Черномазая тварь! Да только за это тебя надо придушить!
Джон-Джон поднялся. Ему это стало надоедать.
— Я плевать хотел на ваши разборки, я хочу знать, замешаны ли в твоих делах дети?
Оба компаньона вздрогнули, возвращаясь к теме. Джесмонду показалось, что в груди у него застрял кусок бетона, — настолько велик был испытываемый им страх. Он предчувствовал, что скандал будет грандиозным. Оставалось только одно — представить себя невинным свидетелем. Или почти невинным.
— Дети были частью сделки, но сам я не занимался этим.
— Дети? Ты что, где-то запирал их? — не выдержал Бернард. В его голосе сквозило отвращение.
— Это уже пройденный этап. Я и сам осуждаю детскую порнографию, — промямлил Джесмонд. — Может, промочим горло? Я хочу выпить.
Бернард Ли сделал знак Джон-Джону.
— Мы все хотим выпить. Принеси нам, сынок, бутылочку, думаю, она будет не лишней.
Джон-Джон поднялся и подошел к бару. У стойки сидели телохранители Джесмонда. Они явно нервничали. В присутствии Бернарда Ли они не имели права приближаться к боссу.
— Бутылку виски и бутылку коньяка.
Рыжий детина с выпирающими из-под майки бицепсами спросил:
— Там у них все нормально?
Джон-Джон подмигнул ему.
— А ты кто такой, чтобы задавать вопросы? Сиди и помалкивай, а лучше вали отсюда — так будет лучше.
Вопреки ожиданиям дружков, парень молча проглотил оскорбление. Он шкурой почувствовал, что босса прижали к стенке. Кто знает, чем закончится эта разборка. Может, и ему вскоре придется работать на Пола. А раз так, лучше стерпеть.
— Не горячись, не надо, — сказал он Джон-Джону.
Джон-Джон рассмеялся:
— А я и не горячусь, со мной все в порядке.
В голову ему закралась нехорошая мысль: чем бы это ни кончилось, он не окажется в накладе. Если получится, он заберет девочек Джеймса себе. Переведет их в другое место и сделает деньги.
На несколько секунд он забыл о Кире. Как это могло произойти? Работа на Пола изменила его сознание.
Моника открыла дверь и, увидев Джоани, радостно улыбнулась. Она скучала по подруге, а то, что люди перестали здороваться с ней, только подливало масла в огонь.
Джоани любили раньше и любят теперь. Без нее Моника не сблизилась ни с кем. С Джоани у нее были друзья и деньги, она могла пойти с ней куда угодно в любое время суток. Ей не хватало мелких проявлений доброты со стороны Джоани, ей не хватало визитов в ее квартиру, но главное — поддержки во всем. Особенно сейчас, когда она растратила все деньги, полученные за интервью.
— Заходи, Джоани, дорогая.
Джоани крепко обняла ее.
— Ты — молодчина, Моника. Заступилась за меня, я этому рада.
Казалось, она готова была расплакаться.
Моника пожала плечами.
— Ты моя подруга, единственная подруга. Прости меня за все дурное, что я совершила.
Джоани улыбнулась.
— О Мон, ты со мной, и это все.
— А как насчет Лейзи Кэролайн! Представляешь, она перестала носить короткие юбки! Это подарок нам всем. У нее ужасные ноги! Прямо как бревна…
Джоани рассмеялась, по-настоящему рассмеялась впервые за долгое время. Моника — чудо, она заставляет забыть все невзгоды: как ляпнет что-нибудь невпопад — сразу становится веселей.