— Твой старик узнает, чем ты занимаешься, и повесит тебя, дорогая!
Верна засмеялась.
— Он даже не замечает, дома я или нет, если, конечно, не кончится пиво в холодильнике.
Джоани засмеялась вместе с ней.
— Что собираешься делать, Верна?
Это был откровенный вопрос, и Верна в свою очередь проявила искренность. Джоани дает ценные советы. Это известно всем.
— Хочу бросить старика. Надеюсь, мой парень поможет мне в этом.
Джоани отрицательно покачала головой, затем встала и поставила чайник.
— Муж убьет тебя, Верна, а затем и Роджера.
Верна печально улыбнулась.
— Знаю… Роджер пытается избавиться от меня. Похоже, его жена пронюхала о нас.
Она потянулась и сладко зевнула.
— Скажи мне, что все образуется, а?
Джоани положила в стакан кусок сахару и сказала уставшим голосом:
— Все всегда образовывается, Верна, — в этом-то и несчастье. Для подобного предсказания не нужны карты.
Примерно такие же слова она говорила всем женщинам, которые приходили к ней, и все оставались довольными, даже заносчивая Кэти МакКлеллан, жена Верзилы Джона, регулярно навещавшая ее всякий раз, когда старик исчезал. Она считала, что Джоани дает верные предсказания: все действительно образовывается, в конце-то концов!
Делла была приятно удивлена. Да, сын Джозефа очень полный, но у него неплохие манеры, и говорит он доброжелательно. Делла была поражена тем, что Томми ей понравился. Он сделал ей комплимент по поводу ее дома, и, надо сказать, весьма тонкий комплимент. Он восхищался ее семейными фотографиями и был умеренным в еде, хотя то, что он попробовал, ему очень понравилось.
Теперь он рассказывает ей о своей работе, — как оказалось, он присматривает за дочерью соседки. Делла видела Джоани, и та ей нравилась. У Джоани хорошая репутация в округе, хотя ее дети, конечно, не подарок. Если уж Джоани наняла Томми для ухода за своим ребенком, — а в том, что она примерная мать, сомневаться не приходилось — то Делла будет относиться к нему соответствующим образом.
Она чувствовала, что Джозеф нервничает. Он почти ничего не говорит, но сын не обращает на это внимания.
Когда Томми встал, чтобы попрощаться, Делла была разочарована.
— Может быть, выпьете еще чаю?
Он улыбнулся ей.
— Нет, спасибо. Мне нужно возвращаться. У меня работа. Вы же знаете, как это ответственно.
Она кивнула в ответ.
— Спасибо за чудесный прием. Теперь я понимаю, почему отец захотел переехать к вам. Дом действительно чудесный, а вы — прекрасная хозяйка.
Делла сияла, глядя на него, когда они шли по тропинке. Она подтолкнула Джозефа локтем, и тот без особого энтузиазма помахал вслед своему единственному сыну, вперевалку ковылявшему по дороге.
— Какой приятный юноша, Джозеф.
Джозеф кивнул, но она насторожилась, что он не ответил ей. Мужчины такие странные, подумала она.
Томми шел домой, когда уже вечерело. Ему действительно понравилось у Деллы, но он поймал себя на том, что еще больше ему понравилось смущение, которое испытывал отец.
Достаточно вспомнить выражение его лица, когда Томми пришел в восторг, рассматривая фотографии внучек Деллы! Только ради этого стоило пойти туда.
Да, воистину Бог платит долги не деньгами!
Томми находился в своей стихии.
Возвращаясь домой, он размышлял над предстоящим вечером. Сегодня они вставят постеры в рамки, а Кира еще хотела навести блеск на дерево, чтобы рамки выглядели более эффектно. Он заранее купил спрей, придающий блеск, и знал, что это приведет девочку в восторг.
Затем, позже, они пойдут к Кире домой, где он уложит ее в постель и обнимет перед сном, рассказывая какую-нибудь историю. Это будет, по его мнению, лучшая часть вечера: тельце девочки прижмется к его телу, а он будет нашептывать ей на ухо всякие небылицы.
Глава одиннадцатая
Джон-Джон, как обычно, взимал дань с салонов. Он был в прекрасном настроении: жизнь с каждым днем улучшалась. Остается только разрулить ситуацию с Жанеттой — и все встанет на свои места.
Он вошел в новый салон в Бакинге. Внутри все располагало к отдыху. Он улыбнулся девушкам и прошел за конторку.
Рыжеволосая Карви, пятидесятилетняя проститутка, заметив его, ухмыльнулась. Она все еще была хороша, вид портили только темные зубы, которые обнажались всякий раз, когда она открывала рот. Джон-Джон содрогнулся при виде их.
— Ты, парень, становишься все симпатичнее!