Миссис Роу тяжело вздохнула. Джон-Джон не перебивал ее.
— Но, главное, мне неведомо, куда подевалась эта чертовка Ли с моими внучками. Поверь мне, сынок, она хотела этого. Всегда хотела убраться восвояси. В какой-то мере я могу ее понять. Мой сын был не подарок, такой же садист, как и старик Томпсон. Впрочем, о чем это я? Ведь мы так и не докопались до истины. Об этом знают только эти двое и малышка Кэтлин. Но можно не сомневаться: они не расскажут…
Старуха сидела в кресле, прикрыв глаза, будто устав оттого, что рассказала. Джон-Джон понял, что ее никто не навещает. Она, вероятно, живет редкими письмами от сына, не будь их — давно бы уже сыграла в ящик.
— Так вам неизвестно, где сейчас Ли?
Старуха неопределенно пожала плечами. Она поняла, что Джон-Джон хотел спросить о другом.
— Могу лишь сказать, что Малыш Томми нравился мне куда больше, чем Джозеф. Отец относился к нему как к недоумку, а он все покорно сносил. Я не слишком осведомлена, потому что Ли уже тогда пыталась порвать с моим сыном, а значит, и со мной. Ли такая оторва — от нее что угодно можно ожидать.
Она увидела страх в глазах юноши и дала ему шанс.
— У меня есть адрес ее матери. Не знаю, живет ли она там, но если живет, то, должно быть, в курсе, где ее дочь. Они очень близки, эти двое. Мне-то она ничего не скажет. Думает, что я сообщу все сыночку. По правде говоря, я бы и сообщила… — Старуха с надеждой взглянула на Джон-Джона. — Если тебе повезет, лишь поставь старуху в известность, — голос ее неожиданно задрожал.
— Ладно, скажу, — кивнул Джон-Джон. — А как вы живете одна, без сына?
Она насупилась.
— Живу как могу, а что мне еще делать?
— А его друзья заходят к вам?
Таков закон улицы: нужно заботиться о семье, если друг сидит в тюрьме. Компенсировать потерянный заработок.
— Да ты что, сынок?
Она пошла в спальню и вернулась с конвертом, на котором аккуратным почерком был написан адрес.
— У меня нет их телефона, и я не уверена, что они до сих пор живут там, но попытайся. — Она снова уселась в кресло и тихо проговорила: — Если узнаешь что о внучках, сообщи мне, о’кей?
Джон-Джону стало жаль ее. Она явно скучала по внучкам.
— Обещаю. — Он поднялся. Взяв обе ее руки в свою, он сказал: — Спасибо, миссис Роу. Я очень ценю вашу помощь.
Она впервые улыбнулась, и он понял, что наконец завоевал ее доверие.
— Я, конечно, не помощница. Но, надеюсь, ты отыщешь свою сестренку.
Он вынул бумажник и отсчитал пятьсот фунтов. При виде банкнот ее глаза загорелись.
— Это — вам.
Она схватила деньги.
— Спасибо, сынок. Они мне очень пригодятся.
Он записал номер своего мобильного и передал ей.
— Если что-либо узнаете, миссис Роу, дайте знать.
— Хорошо.
— И если вам что-то понадобится, тоже звоните. Вы меня поняли?
Она знала, что он говорит всерьез.
— Желаю удачи в твоих поисках.
Джон-Джон вздохнул:
— Если отдать все на откуп полиции, дело не сдвинется с мертвой точки.
— Так было всегда. — Это было сказано со знанием дела.
Она вывела его из квартиры, и он снова пожал ей руку.
— Берегите себя, миссис Роу.
— И ты, сынок. Удачи тебе.
Она не сразу закрыла дверь, наблюдая, как он садится в машину. Он — хороший парень, решила она. Такой уважительный… Надо рассказать о нем Хералду.
Прижав к груди деньги, она взглянула на часы. Если поспешить — можно успеть сделать ставку перед последним забегом.
Пол наслаждался, видя в глазах жены страх. Давно уже не было такого. Обычно она проявляла потрясающее равнодушие.
Сильвия была матерью его детей, и только. Но уже за одно это он готов был уважать ее. Но теперь он ее ненавидит. Если бы она просто захотела уйти от него, он бы пережил это. Он бы навещал своих девочек, платил бы за их учебу и за многое другое. Но нет же, Сильвия причиняла ему неприятности, крупные неприятности. Неужели она думает, что он настолько туп, чтобы смириться с этим?
Он видел, что стол накрыт на одного. Сильвия, как всегда, собиралась совершить обеденный марафон. В течение дня она потребляла больше пищи, чем некоторые женщины за неделю. Он открыл холодильник — полки ломились от продуктов, один взгляд на них вызвал у него смех.
Когда Сильвия наконец появилась на кухне, он по-прежнему смеялся. На ней был халат из толстой ткани, плотно стянутый в талии. Единственное, чего не хватало, так это надписи: «Вход запрещен». Лицо ее было покрыто кремом, жирная кожа блестела при свете дня.