Настроение было волшебным. Я уже видела, как через пару недель посмотрю свои баллы после проверки, и буду спокойна за удачное поступление в медакадемию. У меня двое суток на подготовку. Кое-какие вопросы все еще требовали зубрежки, и оставшегося времени должно было хватить. Дома я уселась за рабочий стол, попытавшись разложить на нем все свои записи. Даже половина не уместилась: кипы учебников, стопки тетрадок, бесчисленные записные книжки, решебники… Я обвела взглядом все свое «богатство», и переместилась на пол. После прочтения 3 главы зазвонил сотовый, и я не глядя, нажала кнопку приему вызова, не отрываясь от последнего абзаца.
— Леночка, доброго вам вечера, — пропел в трубку заведующий отделением.
— Здравствуйте, Егор Михайлович.
— Малыш, у меня к тебе просьба… — ну началось.
— У меня в понедельник ЕГЭ, — отчеканила я. — Выйти на смену не могу. Заменять никого не буду.
— Я знаю, Малышка. Делов на 10 минут. Премию выпишу…. — Егор Михайлович замолчал, и я поняла, что он подбирает слова. — Да что вокруг да около ходить? Лена, в общем, надо завтра на домашний вызов съездить.
— К кому? — я знала, что за вызовы на дом хорошо платят.
— Ты сразу-то не отказывайся… — эти слова уже напрягали. — К нашему капризуле.
— О нет, — разочаровано протянула я. — Пусть Светка едет.
— Он ее шалавой назвал, она категорически отказалась, — ухмыльнулся заведующий. — Он жалуется на боли, послушаешь его. Думаю, это психосоматическое. Абляция очень хорошо прошла.
— То есть если Свету назвали «шалавой», то это уважительная причина, а если меня «мелкой недотепой», то нет?
— Леночка, чудо мое, ну съезди. Я тебе в двойном размере премию выпишу.
Хитрый мужик. Знает, что мне деньги нужны. Я репетитору еще за 2 урока осталась должна.
— Хорошо, — я изобразила покорность. — Взамен я требую: 1) премию в 2-м размере; 2) позволите ассистировать на вазэктомии; 3) отгул в день сдачи ЕГЭ, то есть в понедельник.
— Эй, с двумя первыми согласен, но кто в ночь в понедельник выйдет?
— Света. Надеюсь, заработать на лишнем дежурстве для нее не станет столько оскорбительным, как слова о том, что она «шалава»? — я и не скрывала иронию.
— Упрямая ты.… Ладно, согласен. Вышлю тебе адрес и время приема смс-кой. Не опаздывай! У него там какая-то пауза между совещаниями.
— Естественно, — сладко ответила я, предвкушая и отгул, и вазэктомию, и премию.
На следующий день я заехала на работу, взяла дежурную сумку-укладку, которая была заботливо собрана Светой. «Все, что угодно делает, лишь бы не ехать», — подумала я. Зажимы, иглы, ножницы, шприцы, бинты, жгуты, салфетки, лейкопластыри, бинты, вата, повязки, антибактериальные, таблетки, растворы…. Заведующий сказал взять что-нибудь из опиойдов: бизнесмен жаловался на нетерпимую боль в районе сердца. Врет скорее всего, но зав. отделением очень дорожил им, как клиентом, и был согласен на любые меры, лишь бы улучшить состояние больного. Проверила наличие всех препаратов, сунула в боковой карман укладки бланк-вызов. Водитель клиники был занят доставкой какого-то нового оборудования, и я вызвала такси.
Дом бизнесмена был расположен в элитном районе города. Я подняла голову, рассматривая строение: сталинская застройка, колонны, лепнина под крышей…. Не то, что мой Бывший Машзавод. В кармане завибрировал телефон: «Егор Михайлович». Нет уж, дорогой мой начальник, трубку я брать не буду, а то сейчас меня «заодно» еще куда-нибудь пошлют. Когда готовиться-то?
Дверь в квартиру была открыта. Значит, ждет. Я села на стоящий в коридоре диван, надела бахилы, и прошла вглубь квартиры. В доме царила тишина, я даже начала волноваться: вдруг капризуле стало плохо. «Операция прошла хорошо, выписался он сам», — перебирала я у себя в голове очевидные мне факты. Заглянула в кухню, затем в гостиную с огромной люстрой, и только после попала в спальню хозяина: он лежал на огромной кровати, лицом к стене.
— Алексей Алексеевич, — позвала я пациента. — Вы спите? Просыпайтесь! Мне ваш лечащий врач сказал, что вас беспокоят боли. Светлана приехать не смогла, поэтому…
На этих словах я дотронулась до обнаженного плеча пациента, отмечая, что кожные покровы теплые. Покачала мужчину за плечо. Никакой реакции. Я наклонилась ближе, нащупывая пульс на сонной артерии, слегка повернула пациента к себе, и только тут заметила кровь.
Пульс не прощупывался. Я осмотрела рану: огнестрельное. И тут услышала неторопливые шаги, раздавшиеся со стороны кухни…. Испытывала ли я до этого случая чувство страха? Нет.
В панике начала оглядываться в поисках убежища. Только обширная портьера могла спрятать меня. Шаги приближались. Я кинулась к окну, пытаясь сохранить порядок складок на тяжелых шторах, не привлекая внимание входящего. Господи, как же страшно! Лучше бы я и дальше слышала шаги или голоса, но теперь воцарилась тишина. Бархатные портьеры не просвечивали, и видеть то, что происходило в комнате, я не могла. За моей спиной шумел равнодушный ко всему город. «Хочу оказаться на улице. Пусть где-то рядом бродит Гобенко. Но на улице! — подумала я. — А что, если он меня заметит, и убьет, как свидетеля?» Неожиданно для себя я подумала, что последствия могут меня опечалить по двум причинам: 1) я не сдам экзамен по химии, не поступлю в медакадемию; 2) я никогда больше не увижу серо-зеленые глаза и не услышу хриплый голос. И тут я ощутила, как же остро хочется жить. Для того чтобы осуществить все свои мечты. Я хочу сдать химию, хочу стать врачом, более того, конкретно хирургом, и.… И я хочу заполучить внимание Ильи Леонидовича. Особенно последняя идея отдавалась болезненной пульсацией в мозгу. Да, он мне нравится. До этого момента, угрожающего опасностью жизни, я не могла себе сознаться в симпатии к нему: он грубый, гораздо старше меня, не выказывает по отношению ко мне никаких добрых чувств. Я вообще как-то внутренне запретила себе думать о нем. Но, видимо, не шутят люди, говоря о «последнем желании перед смертью».