— Успокойся. Подумай о себе.
Я не могу думать о себе! Точнее только о себе. Меня волновало состояние Светы, и я все еще чувствовала вину, хотя понимала, что я здесь ни при чем. Но возьми я тогда трубку…
В ультимативной форме мне было велено взять отпуск: либо я сижу в квартире, и нос на улицу не сую, либо отвечаю за свою безопасность сама. Да и мне самой было очевидно: клиника, как и любое медицинское учреждение (даже частное) — проходной двор. На двух первых этажах располагалась платная поликлиника, которая была соединена со стационаром сетью пожарных лестниц и служебными лифтами. Во все отделения клиники пропускали родственников, сами пациенты свободно перемещались по зданию, сдавая анализы, проходя обследования. На первом этаже, на входе, конечно, сидел охранник, но он не мог контролировать каждого вошедшего, и, тем более, то, что происходит на верхних этажах. Я позвонила заведующему, выслушала кучу нелицеприятных вещей о себе, всех женщинах и всем младшем медицинском персонале. Но отпуск получила, и более того — не отгулы за свой счет, а настоящий очередной отпуск. В зарплате не потеряю. Следователь пообещал Илье завести медукладку, которая все еще числилась не сданной, в клинику — у него была назначена встреча с кем-то из персонала.
Теперь из этого дома я никуда не выйду! Ни за какие коврижки меня не выманишь. Квартира Ильи Леонидовича до сих пор воспринималась как хорошее укрытие, но в свете последних событий оно стало единственным безопасным местом.
Вараксин уехал в РОВД, оставив под дверью многострадального прапорщика Симаненко. Я прошлась по гостиной, осматривая свое временное жилище. Надо обустраиваться — похоже, я тут надолго. Меня смущал кожаный диван: холодный, неуютный, какой-то офисный. И пустые поверхности: стол, пара полок. «Попрошу у Ильи Леонидовича кое-что привезти из моей квартиры, раз уж он взял у меня ключи», — подумала я. На кухне я уже хозяйничала уверенно. Но я точно знала, что это пространство совершенно не интересует мужчину: до моего появления он бывал там раз в сутки в лучше случае. Хотя в последнее время стал заходить почаще. Все-таки аромат супов и котлет манил его. Та самая простая истина «путь к сердцу мужчины лежит через желудок» не устаревает.
Обеденное время, асфальт парит. Температура достигла 30 градусов. Я смотрела из окна на Илью Леонидовича: его машина пару минут назад заехала во двор. Мужчина оперся на корпус автомобиля, и разговаривал по телефону, прикуривая сигарету. Лица я не видела, но по движению головы поняла, что мужчина смеется, выслушивая собеседника. Стало так тоскливо.… Как бы я хотела сказать «мой мужчина», но моим он был только в мечтах.
До вчерашнего вечера во мне еще теплилась какая-то надежда на взаимность. Он же забрал меня к себе домой, беспокоится за мою безопасность, даже стал разговаривать со мной более свободно. Но после моего оголения надежда пропала. Никакого пресловутого «огня», «желания во взгляде» я не заметила, его серые глаза были, как обычно, равнодушными и холодными. И даже то, что он снизошел до того, чтобы осмотреть мое тело, ничего не поменяло. Не то чтобы я ждала, что он бросится ко мне и сожмет в объятиях. Нет, я просто хотела увидеть хоть какую-то заинтересованность. Хотя кому я вру? Именно об объятьях и о продолжении я мечтала.
— Привет, — вполне дружелюбно сказал Илья, заходя в квартиру.
Но как только он увидел, что я раскрыла жалюзи, и более того, открыла окна, взгляд и голос изменились.
— Отойди от окна.
— А что такого?
— Плохо слышишь меня? — металл в голосе.
Я попятилась, прижавшись в стене. Илья плотно закрыл створки, затем жалюзи. И впечатал в меня свой фирменный взгляд, от которого люди обычно опускали головы. Я, напротив, вскинула голову, нагло глядя в лицо мужчине.
— Не надо на меня так смотреть. Я вас не боюсь, — отчеканила я.
— Надо бояться не меня, а пробивной силы пули, выпущенной с любого соседнего здания. Которая, в зависимости от вида оружия, со скоростью примерно 700 м/с раздробит тебе череп.
Я ошарашенно захлопала глазами.
— Любишь дома ходить голой? — неожиданный вопрос заставил меня приоткрыть рот от удивления.
— Ну.… Бывает, — пришла в себя я. — Я же одна живу.
— И Гобенко жил один. В новостройке напротив твоего дома. На 11 этаже. Вероятно, ему было скучно во время ожидания следующего заказа, и единственным развлечением было наблюдать за жизнью других людей в бинокль. Я не знаю, насколько долго он следил за тобой, но ясно, что увидел он много.
— Откуда вы знаете? Про бинокль? — я непонимающе уставилась на мужчину.