— Ты никуда не идешь.
— Илья, — я говорила уже в спину мужчины. — Отпуск закончился.
— Бери отгулы. Нет, лучше я сам позвоню, — задумавшись, сказал Вараксин.
— У меня нет на это лишних денег. Отгулы за свой счет брать надо.
Мужчина с искренним непониманием посмотрел на меня, и впервые за эти страшные дни рассмеялся.
— Лена, ты такая смешная! Какие деньги? Тебе думать больше не о чем? Я же сказал, сам позвоню, договорюсь.
Когда хлопнула входная дверь, я долго думала над его словами: я не хочу брать чужие средства, сбережения. Но и своих нет. С другой стороны, что ломаться? Я уже месяц живу за счет Ильи, и надо же, даже с моей щепетильностью в отношении денег (все-таки они давались мне тяжело), я ни разу не задумалась над этим фактом. Это тоже казалось каким-то естественным.
На фоне всех печальных событий мне очень хотелось поговорить с мамой. Я дождалась 10 утра, и набрала по памяти знакомые цифры. Родители вернулись из лагеря, и сейчас поселились на даче. Папа опять пытался что-то с чем-то скрещивать, а мама неожиданно пригрела бродячую кошку. Я набралась смелости и рассказала, что встречаюсь с мужчиной. И он старше меня. И он сотрудник органов. Реакция оказалась совершенно непредсказуемой. Родители были рады! По-настоящему рады. Тот факт, что они почти ровесники с Ильей их слегка смутил, но мама вовремя нашлась, сказав: «Я так и думала, что тебе нужен мужчина-отец. Ты же у нас такая малышка». Договорились, что как только у Ильи появится свободное время, мы приедем к ним в гости. «Надо будет позвать с собой Леонида Егоровича. Они с папой сойдутся характерами».
После обеда звонил заведующий, и достаточно тактично (хотя по интонации было ясно, что он недоволен) сообщил, что дает мне еще пару дней отгулов. Так же поделился новостями отделения (хотя мне исправно, 2 раза в неделю, звонила лаборант Полина), и под конец, не удержавшись, пожаловался на то, что некому работать и «толковых сестер» не найдешь. Вечная песня завотделением.
После драматических дней и кучи негативных эмоций таким счастьем стало простая готовка и уборка. Я с остервенением терла пол, пытаясь затратить максимум энергии, чтобы не оставалось сил думать. Не оставалось времени на рефлексию, на анализ ситуации, на жалость. Если все же думалось, то почему-то в душе было только два чувства. Они, как говорилось в пословице, граничили между собой. Однако в моем представлении они были параллельными прямыми. И почему-то они не могли жить в мире: эти прямые постоянно пытались соревноваться за место в моем сердце.
Любовь и ненависть.
Я ненавидела весь мир: все эти порты, строящиеся на костях, деньги, зарабатываемые на крови, Гобенко и подобных ему, живущих за счет людской смерти, Костика, возжелавшего такой жизни и погубившего жизнь своего отца.
В то же время я была переполнена любовью. К своим родителям, к папе Ильи, воспитавшего его, и маме, которая его родила. Люблю Илью. Его характер, ум, внешность, заботу обо мне и готовность жертвовать собой ради абсолютно незнакомых людей. Я смирилась и даже полюбила ситуацию, в которой оказалась: не случись все эти приключения — я бы не ползала сейчас на коленях с тряпкой в руках по паркетному полу в этой, уже любимой, квартире.
Ильи сутки не было дома. Он звонил пару раз, просто спросить, как мои дела. Это было так трепетно: разговаривать с человеком, который вчера признался, что любит, хотя, вероятно, тысячу лет не произносил этих слов.
По возвращению, мужчина вяло поковырялся в тарелке с рагу, выпил стопку виски и проспал 14 часов. Для него это потрясающе много!
Я передвигалась по квартире на цыпочках, боясь разбудить. У Ильи без конца звонил сотовый: я переставила его в беззвучный режим, и просто наблюдала, как мигает экран, выдавая номера и имена звонивших.
Олег. Сорокин. Майор. Дежурка. Дежурка. Паша Фока. Дежурка… Все они и так знали, что Илья дома, думаю, он дал понять, что отоспится. Но один номер звонил чрезмерно настырно: складывалось впечатление, что звонивший, после слов автоответчика, тут же набирал снова. На 40 звонке я не выдержала, и ответила:
— Алле. Добрый день. Я могу услышать Илью Леонидовича? — осведомился вежливый мужской голос.
— Добрый день. Перезвоните позже. Он сейчас занят, — в тон ему ответила я.
— Интересно. Извините, а с кем я говорю? Вы жена?
— Перезвоните позже… — но меня прервали.
— Не хотите — не отвечайте. Мы и так все знаем, Елена Вячеславовна. Передайте, пожалуйста, Илье Леонидовичу, что мы поняли его тактику и уже ощутили результаты его бурной деятельности. Пусть свяжется с адвокатом Селенихиным. Пообщаемся на обоюдно интересные темы. До свидания.