Но было поздно. Звери чувствовали добычу.
Я не видела их глаз, сияющих во тьме, не слышала толком хруста веток, но знала, что мой конец уже близок. Столь близок, что времени осталось лишь на вдох.
Я смутно помню события той ночи, лишь громкий вой, звериное рычание и страшный скрежет сломанных деревьев. А потом появился он.
Алекс. Мой лорд.
Он был сильно потрепан. Волосы взлохмачены, любимое лицо украшали кровоподтеки и синяки, а охотничьи костюм сиял рваными прорехами. Но пугало не это. Пугали глаза, которые нашли меня в тусклом свете костра и сияли золотом, отраженным от языков пламени.
Только сейчас становилось ясно, что пламя здесь было не причем. В нем был виден его зверь, которого у меня не хватило мозгов распознать.
Он тащил меня волоком, собирая моим телом все торчащие кривые корни, полусгнившие листья и грязь, размытую после последнего холодного дождя. Совершенно молча. Я пыталась вырваться, что-то сказать, объяснить, но он отвечал мне тишиной и тихим, полным ярости рыком, вынуждая захлопнуть рот, что я и сделала.
Затащив меня в центр двора, мужчина, которому принадлежало мое сердце, откинул мою руку как плеть и, не поворачиваясь, развернулся и направился прочь, стараясь скрыться в крепости.
- Мой лорд!... – Сквозь слезы выкрикнула я, ползком следуя за ним, но явно опаздывая даже для мимолетного касания.
- Ты будешь наказана, Анна.
Были его последние слова в ту ночь.
Уже утром, я уложенная животом на деревянный помост приняла двадцать ударов прутом, запечатывая на своем теле память о своей любви. Не принятой, отвергнутой и сломленной. Я бы рыдала, кричала, молила о пощаде, но… Но меня словно выпотрошили. Я видела, как голодно он смотрел на то, как бедный Шернар вынужден ранить мое тело своей тяжелой рукой. Видела, как белели костяшки его пальцев, на которые садился белоснежный пух первого снега. Я видела…
Совершенная ошибка заставила меня повзрослеть в тот же день. Когда Леон тайком пробравшись в мою спальню, которая превратилась во временную тюрьму вплоть до отъезда, рассказал мне, о том как лорд метал разрушая все в крепости в поисках меня. Как Алани клялась, что это моя идея, и просила его о прощении, обещая рассказать все, что знает, как уговаривала меня не совершать задуманное. Я должна была злиться, но только ухмыльнулась.
Должна была догадаться о том, как не постоянно отношение людей к тебе. Предательство, совершенное подругой на много лет отбило у меня тягу к сближению, лишь Изоль сумела пробить эту стену своей чистой душой. Но и это отошло на второй план, стоило вспомнить, как бережно мой лорд собирал мое тело воедино, и как звучало его сломленное:
- Анна…
Мы так и остались в недосказанности. И мои шрамы прямое тому доказательство.
- А зачем меня вернули в крепость, раз я столь ценна в ваших руках? Не проще ли было отослать меня к предкам на край земли и никогда больше не вспоминать?
Казалось, за те минуты, что я вспоминала о своей боли, леди Зайдена так же успела погрузиться в свои мысли и сейчас смотрела на меня с легкой дымкой задумчивости, но смахнув ее ресницами, ответила:
- Так было нужно. Для того чтобы подтолкнуть Везери к действиям.
- То есть, я приманка?
- Верно. И еще так хотел Алекс.
Оставляя ответ без подробностей, женщина вежливо отвела глаза и вновь заглянула за шторку, с удивлением обнаруживая, что воздух полностью заполнили белоснежные мушки пушистых снежинок. Снег белым полотном укрывал ровную гладь земли, закрывая ее от чужих глаз и помыслов.
Я была не права. Зима, это не смерть. Это обновление.
И сейчас, зная тайны, которые скрывались многожёнство лет, я вздохнула спокойно. Словно груз, висевший на плечах, с грохотом упал, и от этой легкости мне захотелось зарыдать, запрокидывая голову и прикрывая глаза.
Я была нужна ему. Все эти года, что я тянулась испачканными искалеченными пальцами, я была ему нужна. Как воздух, как свет, как сон. Столько глупостей, столько ошибок, но все это ничто в сравнении с тем, как тепло греют метки, оставленные на коже. Все это уже не важно. Неважно даже то, что я мало понимаю, как это изменит мою жизнь, но уверенность в том, что Алекс будет рядом, сметала на пути все сомнения.
- Ты цветешь как «львиный зев», девочка. – Излом бровей женщины сообщал о насмешке, но мое налаженное впервые за столько лет дыхание, не смогло затаиться от прозвучавшей издевки и я улыбнулась еще шире. – Георг будет в восторге от ваших выкрутасов. Одиннадцать долгих лет запретной любви… - Задумчиво сказала она. – Да, определенно. Эта история придется ему по вкусу.