Потерял покой, она была нужна мне как доза, так всегда пока вдоволь не наиграюсь, интерес не отпускает. В районе полуночи, доложили о её местонахождении, устроилась работать посудомойкой в бар, всё пробует выжить в этом несправедливом мире, деточка он полностью принадлежит мне. Завел мотор и поспешил вернуть свою вещь, она принадлежит мне, а потом как старый хлам отправится на помойку.
Около заведения охранник застыл, как вкопанный.
— Густав Гарибальди?
— С дороги! А не то завтра от вашего клоповника останутся лишь руины! — твёрдо ему заявил, а сам отправился в клуб, проходя через толпу, направляясь в кабинет к директору этого заведения.
— Мы же платили в прошлом месяце?! Дайте отсрочку, — выронил он листок бумаги из рук.
— Я прибыл за своей игрушкой. Запомни, если кто-то из вас без разрешения повелителя возьмёт на работу эту вшивую особь, ни одного бара не останется. Устрою такой фейерверк, мало не покажется! Где она? — бросил на стол фотографию Натали, а тот дрожащим голосом выдал.
— Ложки скребет, умоляла есть говорит нечего!
— Сейчас покормлю, бедная девочка проголодалась! — покинул серую комнатушку и поспешил на кухню, где одна плешивая голодранка мыла целую гору посуды.
— Не помешал, неряха? Думала скрыться, ты вечно будешь на меня батрачить!
— Не подходите ко мне!
— Я разрешал устраиваться на другую работу? В глаза смотреть. А может тебя наказать как непослушную скотину? — вцепился в её худенькую шею, заметив на лице страх. В такие минуты так и хочется её раздавить, этот гонорный характер злит до невозможности.
— Зажравшийся козёл, как же я вас ненавижу! Всей душой! — шипит от злости, а я столкнул всю посуду на пол и усадил её на стол. Намотал волосы на кулак и с жестокостью впился в губы, чёртов аромат вишни, хочу его постоянно. Совсем не оставляю ей кислорода, проще удавить прямо здесь. Но она трепетно отвечает на ласку, кто бы сомневался, летит как мотылёк на пламя.
— Врёшь, бездарная девка влюбилась в своего господина. Вся покраснела, нравится когда мои губы ласкают? Собирайся домой, рабыня, завтра рано вставать и пахать на пастбище! — выдал с издевкой, но тут она оказалась умнее, взяла перцовый баллончик, и распылила в лицо. Удрала так быстро, что не успел оглянуться.
***
Думал, что она такая ловкая, но настолько, можно лишь аплодировать стоя. С кем-то договорилась и купила билет на самолёт, но вот здесь случился промах, схватили беглянку и доставили в полицейский участок. Сидит вся на стуле, бледная, а увидев меня скукожилась.
— Вот, сэр, поймали воровку.
— Дайте нам побеседовать пару минут! — лицемерно ему заявил, а сам радовался такому исходу событий.
— Браво, Натали! Хитрая оборванка меня впечатлила, только кто разрешал покидать мои владения? Ты принадлежишь мне.
— А не слишком много на себя берете? Рабство давно отменили. И вы не заставите на вас трудиться! — возражает, тем ещё больше разжигает неподдельный интерес.
— Заставлю, и ноги мои целовать будешь! Пока не станешь покорной, неряшливая сучка! Выбирай или соглашаешься вкалывать в поте лица, или отправишься в тюрьму за воровство. А сестра благополучно в детдом!
— Нет, вы не имеете право!
— Я всё могу! Не надо злить дьявола. Ну и каков будет твой положительный ответ? — чувствую привкус долгожданной победы!
— Будь по-вашему, — смиренно произнесла, а я ухмыльнулся.
— Кто бы сомневался. А теперь раздевайся до гола, — обескуражил её данным заявлением.
— Зачем?
— А разве не догадываешься?
— Нет! Только попробуйте! — вырывается, но поздно…
Глава 14
Натали
Плотоядно рассматривает будто сейчас проглотит. Он сущий демон, и добивается меня сломить, чудовище без малейшего сожаления.
— Оглохла, толстозадая? Снимай вещи!
— Я не обязана щеголять перед вами своими голыми формами! О великий сукин сын, — устала с ним пререкаться.
— Страшно, оборванка? На дух не переношу нахалок вроде тебя и обожаю втаптывать в грязь. Кого обманываешь? В родном городе самая настоящая бомжиха. Даже там все ноги вытирают! — морально раздавил, но сказал сущую правду.
— Кто виноват, что меня не берут ни на одну должность? Родители без вести пропали! Нам с сестрой пришлось выживать, чтобы поесть крошку хлеба.
— Жалкая крикливая особь, которая совсем никому не нужна. Замарашка, с примитивным мышлением. Верит она в любовь, её нет, деточка. Есть только такие злые дяди, как я и они тащатся, когда вот такая падаль ноги им целует. Ломают хребты, переступают и проходят дальше! — пронзает насквозь своим взглядом, до чего же подлый человек.