- Шагай, гвардия, за мной!
И «гвардия» отправилась в конец цеха, за колонны.
Здесь, заложив руки в карманы, их ждал Иван Стукачев, молодой токарь, воспитанник ремесленного училища, веселый и добродушный парень лет восемнадцати. Он старался во всем походить на старых рабочих и уже умел с помощью кепки прекрасно выражать свои чувства: надвинет кепку на глаза - озабочен; осадит на затылок - начались горячие дела; хлопнет кепкой по ладони - сердится.
Увидев «гвардию» Бабина, он чуть слышно свистнул и сдвинул кепку на ухо - в знак того, что весьма озадачен.
- Вот так кадры! - сказал он.
- Брось, Стукачев! Эти кадры, какие ни есть, всю мелкую деталь для «катюш» делают, а теперь будут и «трубы» для второго цеха давать, - пристыдил его старик.
- Мне, положим, все равно, Герасим Иванович, - решил Стукачев. - Обещает директор в танковое училище меня зачислить, если я взвод токарей подготовлю… Ладно! - Он крикнул: - Смирно! По порядку номеров рассчитайсь!… А почему здесь трое! Где четвертый?
- Здесь, - послышался спокойный голос.
Все обернулись. Прислонившись к колонне, стоял Сева Булкин.
Косте показалось, что за то время, что они не виделись, Сева стал выше и тоньше; глаза казались еще темнее на побледневшем лице.
- Выздоровел? - спросил мастер.
- Нет… Бюллетень еще не кончился… Пришел посмотреть, как кто будет технику осваивать.
- Ну, если болеешь легонько, так посмотри, а потом домой ступай…
Мастера позвали в цех, он ушел, а Стукачев тотчас же приступил к обучению новичков.
- Ставлю вопрос прямо, - сказал он с важным видом. - Доверили вам станок - значит, учись серьезно, чтобы сразу польза фронту была. - Он ткнул пальцем в один из станков, потом показал на заготовки - короткие отрезки труб, лежавшие на полу, - и начал лекцию: - Это что? Токарный станок «Буш», музейная редкость. Дурак испугается, а умный спросит, что за станок «Буш» и как его крутят.
- Знаем мы станок, - хвастливо сказала Катя. - Только Малышев да Булкин не знают. Они подсобники.
- Кто тебе слово разрешил? - прикрикнул Стукачев.
Покраснев, Катюша оттопырила нижнюю губу и отвернулась.
- Подбери губу, телега переедет, - мирно посоветовал Стукачев и продолжал лекцию: - Что же мы имеем в станке? Это - патрон. В нем деталь зажимают. Это - задняя бабка. Она деталь с другого конца придерживает. Это - суппорт. Он резец держит и передвигает его справа налево…
Так он объяснил, для чего служит каждая часть станка и как с нею обходиться. Например, как закреплять деталь? Берешь торцовый ключ, вроде того ключа, которым кондуктор открывает двери вагонов, вставляешь в отверстие патрона и повертываешь. В патроне расходятся три железных кулачка. Вставляешь между ними конец заготовки и повертываешь ключ в другую сторону. Кулачки сдвинулись и зажали заготовку.
- Ставь «трубу»! - приказал Стукачев Косте.
Это было совершенно неожиданно. Костя подхватил с полу заготовку и поднял на уровень патрона. Но ведь кулачки были сведены, между ними не прошел бы и палец, а не то что широкая «труба».
- Интересуюсь, куда девалось то, что я тебе в голову, как порядочному, сыпал? - спросил Стукачев, и Костю точно кипятком обварило. - Что нужно прежде сделать?
- В токари лезет! - процедил Сева.
- Посмотрим, как ты умеешь, указчик! - сказал Стукачев.
- Есть что уметь…
Не спеша Сева приготовил патрон и зажал деталь так уверенно, точно занимался этим делом целый год без выходных дней. Затем он позвенел гаечным ключом, раздвинул губу резцедержателя на суппорте, вставил резец, постучал по нему ключом, выровнял так, чтобы резец подходил к заготовке под прямым углом, закрепил его уже по-настоящему, нажал белую кнопку «ход» и, повертывая стальную ручку суппорта, подвел резец к заготовке. Резец со скрипом врезался в сталь и снял первую стружку.
Остановив станок, Сева проверил мерительной скобой-подковой диаметр «трубы» в том месте, где уже была снята стружка. Заготовка прошла между губами скобы так, что они только чуть-чуть коснулись металла.
- Ловко! - невольно признал Стукачев. - Давай!
Новоявленный токарь пустил станок. Толстая, рваная по краям, ломаная стружка стала медленно наползать на резец. Сева бросил на ошеломленных ребят победный взгляд.
- А этих, конечно, нужно учить, - сказал он Стукачеву, как равному. - Девочки только кольца резали - детская работа. А Малышев совсем ни бе ни ме…
- Ты нос не задирай! Они тебя еще за пояс, может, заткнут, если на соревнование вызовут. Так, ребята? - И Стукачев сказал Косте: - Ну, слабое звено, видел, как зажимают заготовку? Надо головой думать, что делаешь. Смотри да учись…
Домой возвращались втроем - Катя, Леночка и Костя. Он не напрашивался в попутчики, Катя сама предложила: «Пойдем с нами».
- Не понимаю, когда Булкин научился токарить, - сказала она, растирая уши, защипанные морозом.
- А я знаю, - откликнулась Леночка. - Когда было комсомольское собрание и я осталась послушать - помнишь, Катя? Я видела, что Булкин вертится возле наладчика, который «Буши» настраивал. И Колька Глухих тоже там был. Наверное, Булкин тогда учился!
- Подумаешь, удивил! - фыркнула Катя. - Не понимаю, что он этим доказал? Что он умный? Он только форсит… Все равно мы его догоним, перегоним и нос покажем!
- Ой, непременно! - воскликнула Леночка и тут же выразила опасение: - Только вот Малышок совсем… неопытный.
- Надо, чтобы Малышок не был слабым звеном, - твердо решила Катя. - Я возьму над ним шефство, очень просто!
Они обсуждали вопрос о «слабом звене», будто Костя был глухим или находился на другом краю света. Но Костя все слышал, и его гордость, которая сильно выросла на Северном Полюсе, возмутилась: о первом снайпере молотка говорят так высокомерно!
Вечер был темный.
На Земляном холме посвистывал ветер. Внизу лежала темнота, только кое-где виднелись слабые огоньки.
Никто не верил, что фашистские самолеты долетят до Урала, но город все же затемнялся.
Свет в дома давали поздно, автомобили бегали с тусклыми синими фарами, а у трамваев были густо закрашены стекла.
- Раньше, до войны, внизу было огоньков больше, чем звезд, - припомнила Катя. - Было светло, весело… Мы с папочкой Новый год в клубе «Профинтерн» встречали, а потом во Дворце пионеров была большая елка, концерт… Теперь все не так!
Девочки побежали, спасаясь от мороза, а Костя нарочно отстал от них. В своем ватном костюме он не боялся холода и, кроме того, не хотел напрашиваться в общество девочек, считавших его «слабым звеном».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Большой сугроб за воротами расступился, выскочил Шагистый, отряхнулся, узнал Костю, положил ему лапы на плечи и заскулил. Как полагается настоящей лайке, Шагистый зимой жил в снежной берлоге, от этого его шерсть становилась еще пушистее. Костя сунул ему кусочек хлеба, припрятанный от обеда. Шагистый, пятясь, забрался в логово и, вероятно, подумал: «Катя каждый день здесь живет, но она не знает, где брать корочки, а Малышок где-то долго бегал, но не забыл принести корочку, потому что он добрый».
В жарко натопленной кухне Костю встретила Антонина Антоновна и всплеснула руками.
- Не узнать тебя, Костенька! - запела она. - Уж как тебя ладно одели! И кормили, видать, за обе щеки - ишь какой кругляшок наел!
- За станок меня ставят, - сообщил Костя. - А Севолод-то середь дня из цеха ушел. Недужит…
- Недужит, недужит Севушка… Я ему морсу в распределителе взяла, пускай пьет кисленькое. - Она вздохнула, опасливо посмотрела на дверь гостиной, хотя Катюша еще не вернулась домой. - С принцессой тоже невесть что сталось. Писем, говорит, не получала, а вот поди же…