Далее в частных разрядных памятниках можно найти следующий текст: «И в те поря по государеву приказу приехал от дворовых воевод Михайла Безнин и учал говорити от воевод Ивану Черемисинову: “Прытко будет с полоцкими людьми дело, и они бы делали ранее, а не будет дела, и они бы розъехалися и государевым делом промышляли, а государевой рати про што без дела томитца”. И Иван Черемисинов Михайлу Безнину говорил: “Вы де молотцы молодые, смышляете битися, и ты поедь прочь, а дай нам с Лукашем поговорити о крестьянской крови, штоб кровь крестьянская не пролилась, про што пролитися крови крестьянской, нечто бы дело зделалось без крови”»[36]. Таким образом, создается впечатление, что мудрый Черемисинов одернул не в меру горячего Безнина, к тому же унизив его званием «молодца молодого» по сравнению с собой, старшим.
Странная коллизия! Ведь, как уже говорилось, в том походе Безнин получил полное одобрение царя. В виде особой милости его даже отправили гонцом с известиями о падении Полоцка. Учитывая этот факт, возвеличивание Черемисинова, к тому же идущее за счет унижения Безнина, действовавшего по воле командования и самого царя, выглядит неестественно.
В летописном варианте всё иначе. Длинная ремарка Черемисинова полностью отсутствует, а значит, именно Безнин выставлен в выгодном свете: он явился, чтобы поторопить не слишком ретивого коллегу и произвести на литовских дипломатов впечатление своей решительностью[37]. Роль переговорщиков выделена столь отчетливо и характер их действий передан столь подробно, что это заставляет предполагать в одном из них автора записки, превратившейся затем в летописную повесть. С этой точки зрения гораздо более вероятным автором является Михаил Безнин, а не кто-то из рода Черемисиновых.
Но Черемисиновы, составляя или редактируя какой-то частный разрядный памятник, могли вписать туда несколько фраз от имени своего родича, Ивана Черемисинова. Почему бы не исправить негативное впечатление от его деятельности? Частный разряд — частное дело. Он к государственным документам не имеет никакого касательства. Его правят так, как потребуется хозяевам.
Наконец, последний аргумент в пользу авторства Безнина. Михаил Андреевич, как уже говорилось, — человек «книжный». В будущем он станет книгохранителем Иосифо-Волоцкой обители. Историки замечали у него особый литературный стиль и «писательский темперамент» — даже в тех случаях, когда он составлял деловые документы. Такого человека логично поставить на роль автора текстовой заготовки для царской летописи о полоцких событиях.
И Безнин, и его родственник Алферьев неоднократно назначались на воеводские должности в опричнине. Особенно Михаил Андреевич. Карьеру, как будет показано ниже, они делали и по военной, и по административной, и по дипломатической части. Так вот, вмешавшись в ход переговоров под стенами Полоцка, Михаил Андреевич, надо полагать, вытащил из пруда золотую рыбку. Иван IV, возглавлявший войско, оценил его слова. Оценил из-за отважного стремления «пить смертную чашу» с неприятелем — как тогда говорили. И впоследствии сделал Безнина одним из крупнейших деятелей опричнины.
Ворвавшись с несколькими фразами в поворотный момент военной истории России, великий честолюбец положил основание своей карьеры. На протяжении всей Ливонской войны у Московской державы не было ни одного столь же крупного успеха, как взятие Полоцка. Иван IV не без оснований видел в этой победе личный триумф: он присутствовал в войсках и лично руководил операцией от начала и до конца.
Безнин, как видно, чувствовал особое значение происходящего. И он сделал рискованный ход: ведь его могли засмеять, пристыдить, а то и наказать. Но Михаил Андреевич не прогадал. Государь видел его. Государь одобрил его. Государь запомнил его, а потом приблизил к себе…