Никак не больше, чем Скуратовых…
Иначе складывалась судьба еще одного «худородного выдвиженца». Этот оказался ближе к «цепным псам»…
Константин Дмитриевич Поливанов принадлежал старинному роду, не попавшему в государственный родословец и известному лишь по частным. Этот род стоял очень далеко от воеводских назначений, и тем более думных чинов. Тем не менее Константин Дмитриевич, сопровождавший царя в его знаменитом походе 1564 года из Москвы в Александровскую слободу, был одним из доверенных лиц Ивана IV.
Летопись сообщает, что 3 января 1565 года «…прислал царь и великий князь из Слободы ко отцу своему и богомольцу к Офонасию митрополиту всеа Руси с Костянтином Дмитриевым сыном Поливанова с товарыщи да список, а в нем писаны измены боярские и воеводские и всяких приказных людей, которые они измены делали и убытки государству…»; с тем же Поливановым Иван IV отправил иную грамоту купцам «и всему православному крестиянству града Москвы», а в грамоте говорилось, что на купцов и других горожан, не относящихся к числу «служилых людей по отечеству», у него «гневу… и опалы никоторые нет»[78]. Можно сделать вывод: на заре опричнины царь доверял Поливанову наиболее ответственные дела, посвящал его в свои планы.
Константина Дмитриевича неоднократно ставили в опричнине на должности уровня полковых воевод и поручали иные крупные службы. Высшее служебное достижение Поливанова относится к 7076 (1567/68) году: его расписали первым воеводой в опричном отряде, отправленном к Мценску[79]. Другие крупные военные назначения К. Д. Поливанова в опричнине таковы: чуть позже под Мценском он был первым воеводой сторожевого полка, а в 1569 году под Калугой числился вторым воеводой передового полка.
Очевидно, Константин Дмитриевич обладал в глазах царя значительными заслугами: ему удалось «втащить» на высокие чины и своего брата Ивана, начавшего службу задолго до опричнины, но не попавшего ни на одно «именное» назначение[80]. Иными словами, совершенно незаметного человека.
После отмены опричнины звезда К. Д. Поливанова закатилась: высокие чины он более не получал, ходил в приставах и головах. Очень характерное назначение: в 1579 году его послали следить за тем, как из Пскова в Полоцк перетаскивают «пищаль» (в данном случае — тяжелое артиллерийское орудие) с именем «Свиток»[81]. Иными словами, он был в головах при единственной пушке. Очевидно, тем тактическим дарованием, которое было присуще Блудову, Константин Дмитриевич не располагал. А вот кровь на нем есть: он участвовал в погроме Северной Руси 1570 года. После завершения карательного похода К. Д. Поливанов остался в Новгороде еще почти на год, «правя казну» на монастырях, то есть под видом «штрафных санкций» просто вытягивая из братии материальные ценности[82]. В результате он, на пару с У. Безопишевым, вывез в столицу 13 тысяч рублей — громадную сумму.
Константин Дмитриевич Поливанов в какой-то степени принадлежал обеим линиям «худородного» дворянства, делавшего карьеру в опричнине, — и линии Михаила Безнина, и линии Малюты Скуратова. Он стал своего рода промежуточной фигурой: поднимался и за счет дельной службы, и за счет участия в карательных акциях.
С его-то истории жизни легче всего будет вернуться к Малюте Скуратову, а заодно и к прочим неродовитым дворянам, пошедшим в опричнине по пути «цепных псов». Ознакомившись с биографиями Безнина, Алферьева, Блудова, нетрудно понять: при Иване IV незнатный дворянин мог сделать большую карьеру, при этом не взявшись за ремесло карателя. Мог не быть Малютой, попросту говоря. Разумеется, ему пришлось бы проламывать путь к высоким назначениям на пределе сил и возможностей, не щадя себя, рискуя собой. Блудов вот, вернувшись в воеводы, голову сложил за отечество… Но возвыситься даже при очень высокой конкуренции стало возможным делом. Требовались лишь воля, энергия и способности. Душегубом становиться не требовалось.
Выходит, при Иване IV «неродословный служилец» избирал для себя душегубство как инструмент карьерного возвышения отнюдь не по необходимости. Нет. Лишь по собственному желанию и в результате осознанного выбора.
В конце концов, не все же обладали способностями Безнина и Блудова.
А наверх, к государю «в приближение», очень хотелось.