Доселе не видимый человек стал… едва заметным. Не воевода и не один из старших голов. Но для рядового «дворового сына боярского» и это — неплохой результат. По роду, то есть «по крови», Малюте, его братьям и их потомству не положено подниматься выше. Разве что в виде исключения.
Пост сменного головы в государевом полку должен считаться либо результатом каких-то служебных заслуг, либо результатом родственной протекции. Кто оказал ее Малюте и оказал ли кто-нибудь вообще, определить невозможно.
Итак, до конца 1567 года Григорий Лукьянович и в опричнине — человек небольшой. Выше положенного по происхождению он еще не прыгнул. Однако это назначение сослужило Григорию Лукьяновичу добрую службу. Фактически оно явилось трамплином для стремительного возвышения.
Сам ход фантастического карьерного рывка выглядит странно и даже страшно. На протяжении нескольких лет после 1567-го источники не балуют упоминаниями о каких-то значительных службах Малюты. Опричнина в самом разгаре, а он по-прежнему незаметен на военных и административных должностях!
Одна маленькая «именная службишка», а потом — тишина.
Очень долго.
И вдруг с мая 1570 года Малюта — думный дворянин в опричной Думе[84]. А чин думного дворянина — это весьма высоко. Думные дворяне заседают рядом с боярами и окольничими, вершат вместе с ними великие дела государственные, решают крупные задачи по личному поручению царя.
Об этом стоит поговорить обстоятельно.
Древняя Боярская дума — времен Василия Темного, Ивана Великого да и Василия III — знала всего два чина: бояре да окольничие. Путь к обоим чинам был открыт исключительно для самых знатных людей Московской Руси. Выходцы из высокородных княжеских и старинных боярских родов могли претендовать на присутствие в Думе. Что же касается людей родословных, но принадлежащих второстепенным или «захудалым» аристократическим семействам, то для них попасть в Думу являлось делом до крайности сложным, почти невозможным. Персонам же с таким происхождением, как у Малюты, обретение «думного» чина могло разве что присниться в самом радужном сне.
В середине XVI столетия положение изменилось. Во-первых, появился чин думного дьяка — своего рода секретаря и редактора; думных дьяков брали из опытных «приказных людей», не имевших никакого отношения к аристократии. Во-вторых, утвердился чин думных дворян. И это — исключительно важное для политического устройства России нововведение. Когда государю требовалось дать место в Думе доверенному человеку, никак не проходившему даже в «окольничие» по критерию «отечества «, выдвиженцу давали чин «сына боярского, который в Думе живет». Формально он стоял «честию ниже» любого, даже самого молодого окольничего. А на деле у него появлялась возможность участвовать в заседаниях Думы наряду с боярами. Присутствие такого человека не задевало родовую честь служилой знати, поскольку он заведомо проигрывал аристократам по статусу. С другой стороны, монарх мог полноценно использовать способности своей креатуры.
Подобные назначения случались и прежде, например, при Василии III. Но происходили они весьма редко, нерегулярно. Скорее как исключение, нежели как правило. И только в 1560-х пожалования в думные дворяне пошли каскадом[85].
Думные дворяне получали высокие воеводские назначения, ставились во главе «приказов» — русских министерств XVI века, вели переговоры с иностранными послами. Что касается опричной Боярской думы, то в ней думные дворяне составили мощный и влиятельный сектор. После отмены опричнины думных дворян не стало меньше — царь до кончины своей пожаловал этот чин еще примерно десятку верных служильцев.
Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский оказался далеко не первым в этой череде назначений. Но он обрел особое благорасположение царя. Любопытно, что одновременно или почти одновременно с Малютой в думные дворяне вышли и его сослуживцы по «литовскому» походу осени 1567 года: Василий Грязной, Василий Ошанин, Роман Алферьев… Четверо из пяти «третьих сменных голов» в одной военной операции, не оказавшей никакого воздействия на ход войны.
Случайно ли это?
Ответ будет дан ниже.
А пока можно констатировать: Малюта вместе с иными «худородными» товарищами по той небоевой кампании вознесся небывало высоко.
Без сравнения с гораздо более поздними временами трудно объяснить, какую пропасть преодолел Григорий Лукьянович, прыгнув из сменных голов в думные дворяне. Если использовать военные звания советской эпохи, то он примерно за два — два с половиной года совершил переход из майоров в генерал-лейтенанты. Или, может быть, даже в генерал-полковники. Но поскольку «думные» чины не имели точного соответствия с чинами воинскими, то, наверное, правильнее будет сказать: из майоров в министры.