Во имя такой жизни стоит бороться. Против собственного стыда и неловкости, против неуверенности и сомнений, против всех возникающих неожиданно препятствий, вроде, давно, казалось бы, оставленных в прошлом личностей, и, против новых, скрытых под покровом не наступивших времен бед.
46
– Мама? – слабенько зовет проснувшаяся Пенелопа.
Я поднимаю голову.
– Привет. Как ты себя чувствуешь? – глажу дочку по лицу. – Мы дома. Все хорошо.
– Мама!
С громким и отчаянным воплем Печенька выпрыгивает из-под одеяла и крепко прижимается ко мне словно малышка коала, обвиваясь ногамии руками. Обнимаю ребенка в ответ и ласково провожу рукой по спине.
– Все хорошо. Мама с тобой. Ты дома, родная. Прости меня, пожалуйста. Это все мама виновата…
– Нет, – всхлипывает Пенелопа, отчего у меня в душе пробуждается снова чувство вины. – Это я виновата. Я отпустила мамину руку. Они забрали мою игрушку, помахали, чтобы я подошла и вернула ее себе…И, все…было так страшно, что я больше тебя не увижу.
Прижимаю Пенелопу к себе крепче – она уже такая большая и тяжелая, но для меня всегда будет малышкой – и целую в макушку. Мне тоже было страшно, но этого я дочери не говорю.
– Я бы этого не позволила. Мама бы всегда тебя нашла, что угодно бы сделала, снова бы на дракона взобралась, но обязательно бы нашла.
– Правда? – слезы прекращаются. Видимо, перспектива меня, взмывающей на Осинке в небо оказалась настолько поразительной, что у Пенелопы разыгралось воображение.
– Правда.
– Я снова сделала огоньки. Магия. Помнишь, меня дядя Кайл учил? Только они сами появились, когда я закричала. Я не хотела…было так страшно и больно, – рассказывает Пенелопа, после того как я помогаю ей умыться и переодеться.
– Ничего, Пенелопа. Ты же случайно. Так бывает, потому что ты сильно испугалась. Это нормально.
Я объясняю Печеньке, готовя завтрак, пока она сидит и ждет за столом.
– Мама, а где дядя Тан? Он не обиделся?
Тихо фыркаю.
– На что он мог обидеться? Нет. Он очень помог. Он сильный маг и смог обнаружить твой след. Благодаря ему мы смогли найти тебя гораздо быстрее.
Я честно говорю о вчерашнем Печеньке, не упоминая неуместных для ребенка подробностей. И точно я не рассказываю ей, что ее дядя Тан на самом деле ее отец. Пожалуй, шока на ближайшее время для малышки хватит. Да и как такое сказать ребенку – ума не приложу.
Когда завтрак готов – гренки и свежие овощи, нарезанные сегодня особенно красиво – хотелось порадовать Печеньку – в дверь тихонько стучатся. Есть у меня идея, кто может быть по ту сторону порога. Иду открывать.
С видом побитой собаки Альтан с признаками недосыпа под глазами неловко улыбается.
– Доброе утро! Круассанов? – мужчина поднимает руку, демонстрируя набитый бумажный пакет.
Это гораздо больше, чем просто предложение отведать вместе хлебобулочных изделий. Я смотрю на Альтана. Он смотрит на меня. Его темные волосы взъерошены, наверное, не раз он запускал в них нервно пятерню. Одежда на нем та же, что и вчера. Ясно, домой точно не ходил. Где он вообще живет? Вряд ли с мачехой и сводным братом под одной крышей, учитывая их повышенную ядовитость.
Чувствуется, он действительно волнуется, стоя сейчас здесь, по другую сторону от разделяющего нас порога. Одно мое слово – и он уйдет. Если я закрою дверь, не попытается открыть ее силой.
Отступаю назад, приглашающе освобождая место внутри и оставляя дверь открытой. В кристально голубых глазах вспыхивает радость и облегчение. Невысказанный вслух вопрос получает ответ.
– Дядя Тан! – из кухни выбегает Печенька.
Она не останавливается и влетает прямо в руки мужчины. Я слежу внимательно, и от моего взгляда не скрывается довольное выражение лица нашего гостя, когда его покидает напряжение и волнение за самочувствие Печеньки.
– Пенни! Доброго тебя утра. Как себя чувствуешь?
Альтан без всякого труда поднимает Пенелопу на руки, и та совершенно не противится такой близости с малознакомым человеком, льнет к нему и одаривает улыбкой с замечательными ямочками.
Но несмотря на то, что мужчина внимательно слушает то, что ему рассказывает дочь, его глаза то и дело останавливаются на моем лице.
«Влюбился в тебя. Не в мать своего ребенка…» – не кстати звучат в голове вчерашние слова, сказанные бархатистым голосом.
Входим в кухню. Ставлю еще одну чашку на стол перед Альтаном. Пенелопа слезает с его коленей и опускается на свое место, где осталась на половину пустая порция завтрака на тарелке.