– Группа! По машинам! – кричит Востриков. Бросает тоскливый взгляд на меня и смачно сплёвывает на землю. – Черт знает, куда они дели мальчика? Ума не приложу! Хутор был моей последней надеждой. Неужели, Тася увезла его с собой? Кинулась в бега по России и… Только зачем? Ребёнок для нее обуза, как пятая лапа у собаки… Черт.
Востриков читает в моем взгляде страшное предчувствие: они избавились от моего сына. Вот так просто… Убили и закопали, чтобы бежать со свободными руками. И все из-за чертовых денег…
Придерживаю Личку за локоть, помогая сесть в «газель». В салоне повисает тоскливая, почти гробовая тишина. В такой атмосфере неуместно шутить, разговаривать или слушать музыку. Мы просто сидим. Пришибленные, уставшие, скованные по рукам и ногам страшной реальностью.
– Все на месте? Едем обратно. Мне очень жаль… – Востриков со скрежетом распахивает дверь, нарушая царство тишины.
Машина трогается. Катится по ухабам, увозя нас подальше от хутора. Одна улица, вторая, вот уже выезд виднеется на горизонте, а там и федеральная асфальтированная трасса.
– Там… бежит кто-то. За нами. Шо делать-то? – недоумевает Михалыч.
– Стоп машина, Михалыч! – оживляется Востриков. – Ваши дружки объявились, Джордан.
Машина резко тормозит. Подхватываю Энджи, предупреждая падение и рывком отворяю дверь. Взору открывается поразительная картинка… Хочется зажмуриться, прогоняя видение, а потом распахнуть глаза. Так не бывает…
Недалеко от нас стоят «друзья-алкоголики», а рядом с ними хозяйка Дружка с… Мэйсоном на руках.
Глава 53.
Джордан.
– Мэ-эй! – кричит Лика и бросается вперед меня. – Маленький мой… Сыночек мой… Родной мой. – Она выхватывает из рук бабули кричащего малыша и целует его в лицо, плачет, дрожит, едва справляясь с чувствами. – Джордан, ты тоже это видишь? Это не сон?
– Нет, любимая. Иди ко мне, малыш. – Забираю сына из рук Энджи и крепко прижимаю к груди. Мэйсон сучит ножками, гулит, словно узнает нас. Выглядит он вполне здоровым и упитанным. – Сыночек мой… Где же ты был? Как долго мы тебя искали, карапуз. – Сглатываю ком в горле, боясь расплакаться вместе с Энджи.
– Откуда у вас ребенок? – Востриков оттесняет Личку и нависает над старушкой.
– Вы простите нас, – хрипло бормочет Мутный. – У меня условка, а это мать моя… – он жестом указывает на бабулю. – Они денег дали. Много. Сказали, что попали в беду и их ищут. Что вернутся за ребенком. Девка та… плакала, на жалость давила. – Мутный задумчиво отирает подбородок. – А я… Мы помочь хотели. Мы не хотели ничего плохого. И за мальчиком ухаживали. Женщина смеси и подгузники оставила, одежду, коляску… Мальчик сытый, вы не думайте.
– Разберемся, – строго отвечает Востриков. – Фамилия? Ваша и матери.
– Мутнянские мы, – произносит старушка. – Вы только сына моего не наказывайте. У него судимость имеется, мы боялись. И ухаживали за малышом. Он в дальнем домике жил, соседей со стороны огорода нет, его и не слышал никто.
– Спасибо вам… – диалог Вострикова с горе-сообщниками прерывает Энджи. – Огромное спасибо, что заботились о мальчике. – Лика крепко обнимает женщину и плачет, плачет… Целует Мэйсона, меня, даже Мутного… Он вмиг покрывается румянцем. – Я домой хочу, Джо. К тебе в Сити… Чтобы только я, ты и наш сын.
Господи, как я долго этого ждал! И ждал бы еще, потому что ради мгновения счастья не жалко всей жизни. Как мечтал я видеть ее с моим ребенком в руках. Беременную, домашнюю, растрепанную, мою…
– Энджи, как я тебя люблю. Вас. – Обнимаю ее, отключаясь от строгого голоса Вострикова, оправданий Мутного и его мамы, рычания двигателя «газели», шагов, возгласов сельчан, любопытно выглянувших из своих дворов.
– Поедем, скорее, – повторяет Лика, доверчиво прижимаясь к моей груди. – Не представляю, как мы доберемся? Ехать далеко…
– Ничего, Мэйсон будет нас всю дорогу развлекать песнями, да, сынок?
Мэй улыбается. Гулит и трогает пальчиками лицо Лики. Она их ловит губами и смешно рычит. Одурманенный свалившейся реальностью, я запечатлеваю счастливые моменты, погружая их в самую глубину сердца. Хочу помнить мою Личку даже через пятьдесят лет. Такую, как сейчас – красивую, счастливую, горящую как факел радостью нечаянного материнства. Мама для чужого сына – она стала Мэйсону самой родной.
– Дай мне его, Энджи. Отдохни, родная. Поспи в дороге, а мы будем цветочки и деревья за окном рассматривать.